— Ой, да что такого? — преградив мне путь, Костя тянется к ремню на брюках.

Я смотрю на дверь и вижу, что одна из скамеек придвинута к ней вплотную. Меглин уже снял рубашку, бросил ее на скамейку и, расстегивая ремень, двигается прямо ко мне.

— Не приближайся! — я отступаю, цепляясь руками за плитку у себя за спиной.

Топазовые глаза миндалевидной формы с темными ресницами приковывают меня к месту.

— Боишься, что я буду разочарован? Да, брось… — раздетый по пояс и с расстегнутым ремнем Костя нависает надо мной. — Ты создана для того, чтобы на тебя смотрели. Как на произведение искусства. Ты охренительна, милая. — Одна его рука упирается в стену, пока другой он медленно отводит с моего лица длинные мокрые пряди. — Думаю, тебе и самой это отлично известно. — Слушая его, я кусаю нижнюю губу. Костя опускает взгляд на мой рот и наклоняется. — Покажи себя…

Красивые мужские губы, растянутые в дразнящей ухмылке, так близко.

Я кладу ладонь на грудные мышцы Кости. Его кожа такая горячая, и дышит он часто. Я тоже. Жар, смешанный с негодованием, охватывает мое тело.

Это все так неправильно.

— Костя, не надо… — шепчу я.

— Что не надо?

— Все! — отталкиваю его. — Тебе не следует здесь находиться и делать то, что ты делаешь!

Поднырнув под его рукой, протискиваюсь и обхожу его.

— Ой, да хватит строить из себя целочку, — Костя медленно разворачивается. — Однажды ты уже разделась передо мной. Помнишь?

Направляясь к шкафчикам, я отвечаю:

— Я бы предпочла об этом забыть!

— О твоем первом поцелуе? О том, где побывали мои пальцы, и как тебе это понравилось? Ты же помнишь, что я умею делать языком? А как ты просила трахнуть тебя… — вкрадчиво интересуется он.

Стоя у шкафчика, я опускаю голову и вся съеживаюсь.

Меглин превратил в грязь мои самые лучшие воспоминания о нем.

— Прекрати, — у меня дрожит голос.

— Интересно, этот утырок Топовский знает, какая ты у него шлюшка? — Костя продолжает куражиться.

Я стойко переношу столь унизительное замечание.

Хладнокровие. Это единственный способ не дать ему почувствовать себя победителем.

— Если ты закончил с оскорблениями, уходи.

— Я уйду, но сначала утоли мое любопытство, окей?

— Что. Тебе. Надо.

Мои губы вытягиваются в суровую линию.

— Как скоро он тебя трахнул? После той ночи? На следующий вечер? Через неделю, м?

— Не твое дело! — категорично отвечаю я.

— Это не ответ.

— Мы переспали на следующий день, когда тебя арестовали! Доволен?! — я готова сказать что угодно, только бы он поскорее убрался.

Никакого хладнокровия не напасешься на этого заносчивого типа.

Приблизившись, Меглин обходит меня слева.

— Правду скажи. Мне просто интересно, сколько тебе потребовалось времени, чтобы предложить себя другому. Тебе было больно в первый раз? Он тебя подготовил? Ты была влажной для него? Ты кончила?

— Нет! — кричу я.

Моя грудь ходит ходуном от возмущения и обиды.

— Он тебя не удовлетворяет? — Протянув руку, Меглин касается пальцем плеча. Я дергаю локтем и со злостью смотрю на него. Тогда Костя предпринимает новую попытку достать меня и снова тянется. Я отступаю, но упрямо молчу. — Так ты будешь отвечать? — не унимается Костя. — Что “нет? Он совсем плох в постели? — парень прищуривается, внимательно исследует мое лицо, опускает взгляд на губы и снова поднимается к глазам. Я сглатываю, щеки горят. — Ведь ты же трахаешься с Топовским? — Мне вдруг становится досадно и даже стыдно, что я не могу ответить на его вопрос положительно. — Что ты молчишь?.. — Костя хмурится, читая выражение моего лица. — Да ладно! — наконец он разражается смехом. — Мля-я-я. Я сейчас кони двину. Только не говори, что ты все еще девственница. Сколько тебе? Двадцать два? Да что с вами не так?