Попугай посмотрел на Рихарда, уцепился клювом за край кармана и вскоре вылез. Байерс подхватил его, пересаживая на плечо. Он избегал взгляда Ланна. Догадался о подтексте последней реплики?

– Я все знаю. Именно поэтому… – Полли потянул клювом за ухо Байерса, тот поморщился, – я сделаю все, чтобы ее указания были выполнены. Она не желает, чтобы гибли дети. Я открываю охоту на Котов. К вам у меня один вопрос. Вы на моей стороне?

Ланн усмехнулся и, спохватившись, спрятал усмешку за кашлем. Частенько ему казалось, что Байерсу не за тридцать, а шестнадцать – столько юношеского гонора. Впрочем, идея была не такой и дурной.

– Знаете, герр Байерс… других сторон нет, так что на полицию можете рассчитывать.

– Прекрасно. Тогда будем обмениваться сведениями и координировать действия, верно?

– Именно. – Рихард выбросил окурок и покосился на Карла. – Не удивлюсь, если на этом мы свободны. Ведь герр Байерс вызвал нас исключительно ради…

– Заключения военного союза, – улыбнулся Вильгельм. – Верно. И начать следует с усиления патрулей, особенно в ночное время. Открыто давать Кацев в розыск пока не стоит.

Потому что тот, кого вы, возможно, смените, не даст их арестовать. Этого Рихард тоже говорить не стал. Он помнил Готлиба Свайтенбаха: министр с самого Рождества настаивал, что «крысиное» поколение лучше просто вырезать, нежели изолировать, и принимал соответствующие меры. Вопросы как милосердия, так и международного престижа волновали его мало, куда больше – чтобы «новые дети», да и взрослые, не «заразились». У него были причины для подобного отношения: говорили, в ту ночь он потерял двух дочерей, у которых были маленькие сыновья; одна умерла прямо у него на руках. И все же ненависть его к «крысятам» была слишком радикальной. Гертруда мечтала сместить своего министра внутренних дел, но никого, способного и готового заменить его, не находила. До сегодняшнего дня, когда…

– Свайтенбах опасен, помните об этом, герр Ланн.

Лучше об этом помнить тебе, мальчик.