– Так вот, – ровно продолжил доктор, – случалось, что у врачей не было выбора и им приходилось брать в качестве доноров «крысят». На свой страх и риск, но смельчаки находились. Конечно, не живых, обычно – свежие трупы. И… – доктор сделал паузу, – ни после одной из таких операций у пациентов не случалось отторжения клеток. Независимо от группы крови и резус-фактора. Эти дети – универсальные доноры. Что-то в их организме делает их такими. Такова моя теория. И я хочу понять, как это работает.

Ланн молчал. Теперь он понимал, что самым разумным было бы застрелить утреннего гостя. Хотя бы потому, что его глаза за стеклами очков горели не предвещающим ничего доброго огнем, как у свихнувшихся ученых в фильмах вроде «Франкенштейна». Леонгард оживленно продолжал:

– Нужны подопытные. Конечно, пока никаких трансплантаций, только работа с кровью и…

– «Пока» – хорошее слово, – пробормотал Карл. – И «обычно». Там, где «свежие трупы».

Леонгард не посмотрел в его сторону. Если Ланн для него был дураком, то Карл – пустым местом.

– Эти исследования спасут много жизней.

– А сколько погубят? – Рихард снова услышал голос Карла и умилился тому, как Леонгард проигнорировал вопрос.

– Так вы поспособствуете мне?

– Нет.

– Что, простите?

– Нет. Можете умножить этот отказ на шесть.

Говоря, Рихард снова неторопливо закуривал. Он дал себе слово не размениваться на грубости и собирался его сдержать. Огонек вспыхнул на кончике зажигалки. Леонгард, не сводя с пламени глаз, сцепил на груди руки.

– Но неужели вы не понимаете, что ваша задача…

– Моя задача, – отрезал Ланн, убрав зажигалку, – защищать закон. Задачи ловить «крысят», чтобы вы их резали, у меня нет. Зато есть другая – пресекать преступления. Убийство ребенка – даже такого – преступление. Они граждане нашей страны, с соответствующими правами, как бы к ним ни относилась общественность. Вы поняли меня? Конституция, как бы ее ни кастрировали, действует.

Тирада была длинновата, зато от нее пасло бюрократией, – то что нужно в разговоре с высоколобым отморозком. Леонгард правильно все истолковал.

– Понял. – Он скорбно вздохнул. – Благодарю. Более не побеспокою.

– Обратитесь в морги, – посоветовал Ланн. – Свежие трупы в вашем распоряжении.

– Ценный совет… благодарю повторно.

В помещение вбежал Спайк и ощерился, увидев гостя. Рихард подозвал пса к себе и предостерегающе удержал за ошейник. Леонгард, с явным презрением оглядев пару проплешин в рыжей шерсти, поднялся на ноги.

– Что ж, хорошего дня. Жаль, мы не поняли друг друга.

Когда Леонгард уже был у дверей, Ланн, почесывая пса за ухом, небрежно бросил:

– На крайний случай у вас есть для экспериментов ваш собственный «крысенок».

Леонгард глянул на него в пол-оборота и ответил:

– До свиданья. Доброго дня.

Дверь захлопнулась.

– Надеюсь, меня не будет рядом, когда тебя пристрелят.

Мы собирались на рискованную вылазку в магазин за продуктами – на запретную для нас территорию. Для этого нужно было сделать то, что мы часто делали в настоящем детстве, – нарядиться взрослыми. Летом это нередко оказывалось сложным, а вот сейчас не вызывало проблем.

Единственное, что я ненавидела в маскараде, – вату в лифчике. Остальное казалось даже забавным: я запудрила лицо, накрасилась обломком карандаша для глаз, встала на устойчивые широкие каблуки, чтобы казаться выше. Собрала в пучок волосы, нацепила вуаль. Ал, и без того высокий, нахлобучил шляпу и переоделся в самые приличные штаны. В заключение мы оба надели перчатки – спрятать татуировки. Мы не выглядели на свои двадцать восемь, но шансы, что нам что-то продадут, повысились.