Больше ничего не найдя в гостиной, что могла бы сломать или распотрошить, направилась в кабинет отца. Здесь было где разгуляться. Первый мощный удар пришелся на секретер с папками, следом повторный. Тут же по всему папиному кабинету разлетелись бумаги, некоторые красиво порхая медленно опускались вниз. Дальше внимание заслужил добротный стол. Думаю, папа еще долгое время будет любоваться царапинами. Техника тоже не выдержала моего напора. Купит новый, если что сэкономит на платьях для своей змеюки, или же, как обычно, лишит меня карманных денег. Ему не привыкать.

Опустошив следующий бар, сморщившись и откашлявшись, уселась в отцовское кресло, положив ноги на стол. Да, на этом месте остро чувствуется величавость и мощь, словно ты намного выше всех и сильнее. Но только перед кем? Перед родной дочерью? Беззащитной девочкой, для которой ты должен был быть всем, но не смог?

Нет, сегодня больше не стоило предаваться грустным мыслям. Оставив кабинет, направилась на второй этаж. Сзади меня, как в драматических фильмах про любовь, со стен падали картины. Но мне было все равно на их стоимость и на их ценность. Раньше я могла похвастаться, что у меня дома имелись работы того или иного художника, одно лишь имя которого вызывало уважение в обществе. Сейчас же они не имели никакого значения. Они мне могли помочь? Чем или как успокоить? Я остановилась только в конце коридора, все также таща за собой аксессуар для камина. По всему дома раздавался звук кочерги по полу. Не самый приятный.

Ничем не приметная дверь. Прижалась к ней лбом, не смея открыть ее. Внутри ни звука, ни одной единой души, нет тепла и смеха. Раньше там всегда заливисто смеялась мама, прикладывая к моему телу ту или иную ткань. Я же кружилась вокруг себя, словно я важный человек в мире: принцесса какой-то страны.

Нажала на ручку. Дверь со скрипом отворилась, словно жаловалась и ругалась, отчего же никто так долго сюда не заглядывал. Я была здесь всего пару раз, сразу после смерти мамы. Потом уже не приходила. Не смогла. И долгое время потом и носу в этой комнате не показывала. Боялась потревожить покой матери?

Моему взгляду предстал манекен, на котором красовалось мое недошитое платье к выпускному. Я не только ни разу не надела его, но и ни разу не примерила. Вишневого цвета ткань потеряла свой лоск, покрывшись слоем пыли. Я запретила сюда заходить, даже для того, чтобы прибраться. Мне хотелось, чтобы все вещи оставались на своих местах. А их обязательно сдвинули бы или забыли положить на то же самое место. Тогда я желала всё здесь оставить так, как было при маме.

Я смахнула слезу от представшей перед моими глазами картины, как мама шила очередную вещь, а я сидела на кресле и во все глаза следила за ней и за ее движениями. Она улыбалась и просила заняться учебой или хотя бы чтением книг, но я упорно и отрицательно качала головой. Мне нравилось смотреть на нее и на ее работу, но так мало делала это…

Шагнула вперед, выронив из ладони кочергу, сжала кулаки и заорала, что есть силы. Больше не за кем наблюдать, больше не на кого смотреть. Со злости смахнула со стола все, что на ней было: детали кроя, нитки, иголки, ножницы, остатки и куски материй. Со стеллажей стянула отрезы разных тканей, выпотрошила контейнеры. На месте лишь остался манекен. Подошла к нему и упала на колени, схватившись за край подола, который тут же окрасился в красный цвет. Закрыла им себе лицо. Слезы душили меня и теперь ничто им не мешало выбраться на свободу. По маленькой комнате был слышен только мой всхлип.