Клэр не знала что чувствовать. Пользуясь тем, что никого из прислуги рядом не было, она остановилась, так и не войдя в столовую. Сжав кулаки, она отступила на шаг назад. Если кто-то заметит ее, то первое о чем подумает, что она только что подошла и уже собиралась войти. На самом же деле, она пыталась набраться храбрости перед предстоящей встречей. Ей требовалось еще несколько минут. Несколько коротких минут, чтобы понять саму себя и те эмоции, которые теснились в груди.
Страх перед разговором с родителями, конечно же, никуда не делся, но вместе с ним появилось и нечто другое. Растерянность и опустошенность, смешанные со странным безразличие. Что может быть хуже, чем осознание, что родители всеми силами пытались подсунуть ей ужасного мужчину? Клэр знала, что ничего еще не закончилось. Татл или родители не отступят. Пусть сегодня победа на ее стороне, но, сколько еще она сможет противостоять отцу и матери?
Клэр вздохнула и вскинула подбородок. Она никогда не смела и помыслить, что пойдет наперекор родительской воле. Она всегда была послушной дочерью, воспитанная в неизменной строгости и суровости. Никто из близких людей ее не жалел. Любая провинность получала соразмерное наказание. Что же будет теперь? Она ступила на путь непослушания, когда провела время с Бреттом. Она поставила слишком ощутимую границу и разделила свою жизнь до и после. Повернуть назад нельзя. Но и мама тоже не отступит. Клэр стало страшно. Неужели придется сделать что-то еще безумнее, чем это? Осмелится ли она? Застонав, она прижала ладони к горящим щекам, без всякой надежды охладить их. Всего лишь успокаивающий жест, в котором она сейчас так нуждалась.
Дальше медлить нельзя, как бы сильно не хотелось. Она может простоять здесь на протяжении всего завтрака, оттягивая неизбежное. Они живут в одном доме. Спрятать нигде, даже при огромном желании.
Несколько раз, вздохнув и выдохнув, Клэр натянула на лицо улыбку и, открыв дверь, вошла в столовую. Отец не отвел взгляда от утренней газеты, которую читал, будто напечатанное там, было интереснее, чем появление единственное дочери. Мама так же не оторвалась от чая, продолжая пить его мелкими глотками.
Итак, как провинившаяся, она должна сделать первый шаг. Первый вызов, который ей следовало принять. Хорошо, с этим она сможет справиться. Так она поступала на протяжении всей своей жизни.
Невозмутимо, Клэр прошла к своему месту и уселась. Развернув салфетку на коленях, она кивнула горничной, разрешая наполнить тарелку. Она не проголодалась, но еда была ее прикрытием от нервозности. Придется есть, даже через нежелание, только чтобы чем-нибудь занять руки, да и заполнить моменты тишины.
Родители молчали, а Клэр медленно ела сладкую кашу. Это давалось намного тяжелее, чем ей представлялось. Наверное, сказывалось волнение прошлой ночи и отвращение из-за того, что могло бы произойти, не отыщи она в себе силы и смелость броситься в неравный бой. Ей бы следовало гордиться собой, но вместо этого, к горлу начала подкатывать тошнота.
— Ты поступила очень глупо.
Клэр не позволила себе вздрогнуть, хотя громкий голос матери напугал ее. Несмотря на то, что морально она постаралась приготовиться к этому разговору, сейчас осознала, что ничего не получилось. Невольно сильнее сжав ложку, она посмотрела на мать.
— О чем именно ты говоришь, мама? — выдавила Клэр, — Вчера я защитила свою честь вопреки вашему желанию. Это было жестоко, очень жестоко.
Крессида злобно прищурилась и подалась вперед. Клэр порадовалась, что они сидели по разные стороны стола. Какое счастье, что их разделяло такое большое расстояние.