— Улыбнешься? – голос срывается. – Отцу Славика понравится. Он давно ищет тех, кто опустошает магазины. Не стыдно будет смотреть в лицо отцу лучшего друга?

— У меня нет друзей, Даша. Ты как никто должна это знать, — его равнодушный голос звучит, как пощёчина.

— И кто в этом виноват? – опускаю камеру и смотрю ему прямо в серьезные глаза. – Ты сам от нас отказался. И выбрал это отребье, — киваю в сторону отморозков, застегивающих сумки с награбленным.

— Только не говори, что вы скучали. Славик тебя не утешил?

— Представь себе, скучали. Я скучала. Или для тебя это ничего не значит?

От того, как он ведет плечами, будто ему все равно, я испытываю самые настоящие болевые ощущения в области сердца.

Хоть Руслан никогда не говорил мне, но я была уверена, что он чувствовал что—то ко мне. Ловила его взгляды, улыбки, и сходила с ума. Думала, что мои чувства взаимны. Глупая, наивная дурочка. Придумала себе то, чего нет.

Мне говорили, что он опасный. Предупреждали, а я не слушала. Верила, что моя интуиция не ошибается.

— Камеру дай сюда, если не хочешь уйти на переломанных ногах, Даша, — протягивает руку Руслан.

Меня же ударом молнии пронзает от его угрозы. Камера чуть не выскальзывает, но я сжимаю её крепче, до боли в костяшках пальцев.

— Черта с два. Если ты сам не в состоянии обеспечить себе нормальную жизнь, это сделаю я. Пусть таким способом, но я не позволю тебе и дальше прожигать свою жизнь с этими ничтожествами.

— Слышь, коза, — один из них встает рядом с Русланом. – Тебя пока по—хорошему просят. Во второй раз будет по—плохому. И тебе это не понравится.

Он мерзко облизывает губы, намекая на то, что меня может ждать. Внутренне сбиваюсь в комок, потому что не узнать того, кто еще днем зажал меня в арке невозможно. Я до сих пор помню его отвратительный запах.

К горлу подкатывает тошнотворное предчувствие.

Намеренно смотрю в глаза Руслану, ища хотя бы толику поддержки. Но он как бесчувственное изваяние, смотрит на меня чужим, незнакомым мне взглядом.

И я вдруг понимаю, что он не поможет. Это больше не тот Руслан, с которым мы валялись на пледе и ели бутерброды. От парня, который улыбался своей головокружительной улыбкой не осталось и следа.

Желудок в панике сжимается. Не разрывая с ним зрительного контакта, машинально делаю шаг назад.

Ты не сможешь так поступить… мысленно пытаюсь до него достучаться. Не посмеешь.

— Беги, Даша, — отвечает он мне вслух.

Спокойно. Но с устрашающим обещанием в голосе, от которого у меня вдоль позвоночника выступают ледяные мурашки.

— Ты чё, Рус? Мы отпустим ее вот так? – Оскаливается еще один отморозок.

— Мы поиграем, — лениво отзывается Руслан, обводя меня взглядом. – Ты же спортсменка, бегаешь хорошо. Даю тебе фору в тридцать секунд.

— Руслан… — голос обрывается на шёпоте. В груди паника, руки стынут, как лёд. Всё тело замирает в страхе.

— Беги, Даша. Время пошло.

Лихорадочно обвожу взглядом все три довольных лица. Моральным уродам идея с догонялками, похоже, пришлась по душе, и не веря в то, что они действительно способны на это, делаю еще один осторожный шаг назад.

Руслан демонстративно поднимает руку и смотрит на запястье, на котором красуются электронные часы.

— Уже двадцать пять секунд.

Господи…

Я срываюсь с места, будто по команде.

Забыв отключить камеру, несусь вперед, охваченная ужасом.

Я бегу — не оглядываясь, не думая, не чувствуя под собой ног. Воздух жжёт лёгкие, ноги подкашиваются, будто горят. Сердце грохочет в ушах, как барабан. Я мчусь, как в бреду, не разбирая дороги.

Фонари светят пятнами, но многие уже не горят. Темно. Жутко. Я не знаю этот район, не понимаю куда бежать. Здесь мрачно и пусто.