Откинув голову на подушку, смотрю в потолок.

Что происходит? Где я? Все же это не больница. Хотя комната пропахла медицинскими препаратами.

— Остыла?

На пороге стоит эта же женщина и ждет моего ответа.

Осторожно киваю. И она проходит вглубь комнаты и подходит ко мне.

— Я не врач, ничего не знаю о тех лекарствах, которые тебе кололи. Но Геннадий Иосифович — очень хороший доктор, и абы что он бы не назначил. Так что, можешь не переживать.

— А где я? — с опаской спрашиваю, надеясь услышать, что произошло и как тут оказалась.

Она удивилась, а после тихо произнесла:

— Ты не помнишь, как сюда попала? Или кто тебя привез?

И как бы ей мягко сказать, что у меня нет ответа ни на один из ее вопросов?

— Я не помню ничего. Может, вы объясните?

— Ну, — обрадовавшись, что ее спрашивают, и почувствовав свою значимость, женщина, отвернув простыню, присела на край кровати, — тебя принес Кай Викторович, на руках. За ним сразу приехал и Геннадий Иосифович с бригадой врачей и переносным оборудованием. Уж не знаю, почему тебя не в больницу повезли, а сюда… Но мой руководитель никогда не совершает необдуманных поступков, значит, на то были причины.

Когда она произнесла имя «Кай Викторович», мое сердце зашлось от страха. Все-таки мне не показалось, и я видела его тогда, рано утром, когда вышла из камеры. Но зачем? Сам же меня отправил за решетку, сам же и вызволил? Это он что, показывает мне свое всемогущество?! Но зачем? Я и так с первой нашей встречи все поняла: мужик при деньгах и властью не обделен. Зачем нужна была столь яркая демонстрация силы?! Или он передумал и пожалел меня? Нет, такого быть не может! Но тогда что? И вообще, когда это было?!

— А сколько я тут уже дней?

— Ну, если считать сегодняшний, то три.

— Ох, черт! — резким движением откидываю одеяло, приподнимаюсь на кровати, опускаю ноги на пол и… в глазах темнеет, теряя ориентацию, вновь обессиленно падаю назад.

— Ох, девочка. Ты что творишь?! — бьет меня по щеке женщина. — Эй, ты меня слышишь?

— Да, — тихонько  проговариваю, — не надо бить… я в сознании… просто слаба.

— Ну ты даешь! Тебя с того света вернули, а ты тут, как ракета, вскочила! Лежать тебе надо. Геннадий Иосифович ясно сказал: постельный режим до полного выздоровления!

Растерянно тру рукой лоб. Ноги все еще на полу, но сама вновь лечь на кровать я не смогу. Просить ее о помощи тоже неудобно. Снова моя импульсивность вводит меня в унизительное положение.

— Давай я тебе помогу, — добродушно предлагает сама женщина, чем очень упрощает ситуацию.

С благодарностью принимаю ее помощь. И вновь улегшись на кровать, спрашиваю:

— Как вас зовут? Вы так добры ко мне, а я до сих пор не знаю вашего имени.

— Тамара Ивановна. А тебя?

— Майя.

— Красивое имя, — добродушно проговаривает она, — давай я тебе подушку взобью, и ты нормально ляжешь.

Улыбнувшись, жду, когда она проделает все манипуляции с подушкой. А закончив взбивать и расположив ее сзади меня, интересуется:

— Кушать хочешь?

— Не особо, — честно признаюсь ей.

— А надо. Сейчас принесу лечебный бульон, он тебя сразу поставит на ноги.

Тамара Ивановна ухаживала за мной еще четыре дня. Как она и говорила, бульон творил чудеса, и уже к вечеру первого дня я смогла сама встать.

Ко мне приехал этот самый Геннадий Иосифович, внимательно осмотрел, послушал легкие, спросил о моем самочувствии. Подправил список лекарств и уехал. Так он меня навещал каждый день. Я уже спокойно сама расхаживала по комнате. Но покидать ее пределы мне было запрещено. Однако я не чувствовала себя запертой в неволе. У комнаты был застекленный балкон, и я из окна наблюдала за людьми на улице. А самое главное, тут не было решеток, и я сама решала, какой у меня будет распорядок дня. К комнате прилегала душевая. Каждое утро Тамара Ивановна приносила новую пижаму и свежее постельное белье. Если бы еще и на прогулки на улицу пускали, я бы ощутила себя в пятизвездочном отеле. Тамара Ивановна принесла мне несколько книг классиков, за чтением я проводила часы одиночества.