— Думаешь, ему можно верить? — переключилась на меня спустя несколько минут, рассматривая, словно под микроскопом.

— У меня нет выбора. Ты же знаешь, я не смогу без Саши и дня.

— Мне страшно, Юль. Я боюсь отпускать тебя. То, что произошло у вас дома… — сглотнула, прижавшись нахмуренным лбом к стеклу, покусывая губы, — Чёрт! Это самый настоящий криминал, чтоб ты понимала. Да я такое только в фильмах видела. Нас могли убить на ровном месте, ни за что ни про что. Ладно, я оказалась там случайно. Но ты, Юль? Ты понимаешь, чем это чревато и во что именно втянул тебя Глеб? Вот где он сейчас? Уже прошло три часа. Чего он ждет?

Я устало опустила голову на сложенные на подоконнике руки и глухо произнесла:

— Все самое страшное уже произошло, куда ещё хуже?

— Куда? Да я о тебе беспокоюсь! Если для тебя это в порядке вещей, то я просто охереваю. Теперь я понимаю, почему Глеб бросил тебя в больнице, а сам рванул прятать Сашку, забрав из дому ценные вещи. Он знал, что может случиться, поэтому и перестраховался. Вопрос: что он такого сделал, что пришлось бежать из города, оставив тебя на произвол судьбы?

Я оставила свои мысли при себе. Да и что тут скажешь? Я и сама считала так же. И если ещё утром меня одолевали сомнения относительно причастности Глеба к покушению на Вала, то сейчас, после пережитого дома обстрела, я была готова поверить во что угодно.

Не одной Тане было страшно. Теперь я боялась не только за Вала, но и за сына. Если этим стрелкам не составило труда напасть средь белого дня, то, что говорить об элементарном передвижении по городу? Возможно, поэтому Глеб и не спешил приезжать с Сашкой, выжидая наступления ночи? Всё могло быть. Пока рано делать выводы.

— О, подруга, да ты спишь сидя, — заметила Таня, увидев, что я никак не отреагировала на очередной вопрос.

Я встрепенулась, потирая уставшие глаза.

— Нет, нет, я не сплю.

— Конечно, конечно, — поднялась она со стула, разворачивая меня в направлении зала. — Иди вон, отдохни часик, а то смотреть жалко. Никуда твой Глеб не денется.

Меня едва не силой заставили прилечь, обещая разбудить через час...

Разбудили, называется.

Голоса за стенкой стали отчетливей. Тамара Васильевна была недовольна моим затянувшимся пребыванием, а Таня возражала ей, умоляя говорить на полтона ниже.

Нет, я, конечно, всё понимала и ни в коем случае не обижалась. Лучше бы я спряталась дома и не тревожила пожилую женщину. Если у меня с родными не получилось найти общий язык, что тогда ждать от постороннего человека? Вполне себе нормальная реакция.

Снова поднявшись с дивана, я направилась к двери, решив перенести ожидание мужа на улицу, и вдруг замерла, услышав требовательный стук. Громкий. Резкий. И такой долгожданный, что от неожиданности затряслись колени. Пока Таня шла к двери, а Тамара Васильевна кряхтела недовольно: «Кого это принесло на ночь глядя?» я уже выбежала в прихожую, судорожно сцепив за спиной пальцы. Таня посмотрела в глазок и, повернувшись ко мне, прошептала одними губами:

— Это Глеб…

Я утвердительно кивнула, чувствуя, как ускорилось сердцебиение, и решительно шагнула к двери, опасаясь самого худшего.

Таня бросила на меня встревоженный взгляд, словно сомневаясь в правильности моего поступка и тяжело вздохнув, распахнула настежь входную дверь.

Господи, сжался… Умоляю…

Глеб был один. Измученное сердце всего лишь не секунду пропустило удар, вызвав во всем теле микроскопическую смерть, а я так и не смогла выдохнуть, испытывая в груди адской болью.

— Где Саша? — прохрипела севшим после долгого сна голосом, продолжая сжимать за спиной дрожащие пальцы. Муж стоял совсем рядом, невольно овевая меня подавляющей энергетикой, и тяжело дышал, скользя по моему телу цепким взглядом. Уставший, небритый, взвинченный. Не только я пребывала на грани, он тоже едва сдерживался, люто играя желваками на напряженном лице. — Глеб, ты меня слышишь? — привалилась плечом к двери, обмирая с каждой секундой всё больше и больше.