Какой там. Таня не позволила даже закрыть входную дверь. Как были в комнатных тапочках, так и выскочили на проезжую часть, остановив первое попавшееся такси. «Какие стекла, какая, нахрен, уборка? — возмущалась она всю дорогу, покусывая костяшку указательного пальца. — Да нас едва не прихлопнули на ровном месте, а ты переживаешь за какой-то там срач!»

Да! Переживала. Хваталась за него как за самую нелепую и обыденную вещь, присущую всем нормальным людям. Подсознание упрямо глушило чувство самосохранения, не желая мириться со страшной реальностью. Ну разве может жизнь в течение суток совершить несколько кульбитов подряд? Разве можно при этом сохранить хладнокровие и моральную стойкость? Таня могла. Она была зрителем со стороны, пускай и сочувствующим, поэтому быстро взяла себя в руки, нацепив перед матерью приветливую улыбку. Я же с огромным трудом подыграла ей, стараясь не осесть на пол прямо посреди прихожей.

Для Тамары Васильевны мы наспех придумали историю, поведав в ней некую долю правды. Так Таня ушла пораньше с работы, сославшись на жуткую головную боль, а я поссорилась с мужем и теперь не знала, как вернутся домой. Мы встретились в центре, посидели немного в кафе, а потом решили перенести посиделки к Зыкиной домой в более непринужденную обстановку.

Признаю, легенда была так себе. Я, как автор нескольких романов, могла придумать историю и поубедительней, приправив её содержание множеством правдоподобных элементов, однако в тот момент я только и могла, что натянуто транслировать улыбку, стараясь не обращать внимание на мелькающие перед глазами зигзаги и всячески поддерживать разговор, игнорируя учащенное сердцебиение.

Тамара Васильевна весьма скептически отнеслась к нашему сочинению, не упустив при этом возможности прочесть длиннющую лекцию о взаимоотношениях между супругами. По её словам, ссоры в семье – частые явления при любом браке. Чтобы поссориться – ума большого не надо, а вот помириться, поступиться принципами и сделать первой шаг примирению – задачка ещё та. Не каждому под силу. Женщина должна быть мудрой, покладистой, гибкой. Не то, чтобы угождать мужу на каждом шагу и танцевать под его бубен. Нет, конечно. Просто она должна быть мудрее и умнее его в разы.

Шикарные советы. Я следовала их пунктам не один год. Кто-то это заметил, кроме меня? Вот эта житейская мудрость… меня аж подташнивало от неё, потому что и сама придерживалась похожих принципов, начитавшись книг знаменитых психологов. Вот только ни один мозгоправ так и не помог мне сохранить семью по одной простой причине: оказывается, когда умирает любовь – там уже нечего спасать. Вот и вся премудрость.

После продолжительной лекции, от которой приуныла и сама Зыкина, нас заставили поесть. Таня быстро отошла от потрясения и уже спустя двадцать минут орудовала ложкой, попутно бросая на меня предупреждающий взгляд. Да знаю, я! Знаю. Я теперь не одна. И кушать должна тоже за двоих. А ещё отдыхать вовремя и не нервничать попусту. О своевременном приеме лекарств вообще молчу. Я их даже ещё и не купила.

Потом, к моему великому облегчению, нас оставили в покое. Анютка, двенадцатилетняя дочурка Тани, поспешила к подружкам на улицу, а Тамара Васильевна пошла к соседке смотреть бразильский сериал. Я пересела поближе к окну и, подперев щеку рукой, принялась сканировать открывшуюся взору площадку, ожидая появление Глеба. Не смотря на прошедшее время, воздух так и искрился от напряжения. Таня и сама облокотилась на подоконник, напряженно гипнотизируя улицу.