— И не поспоришь, — хмыкнул кэп, берясь за ремень брюк. — И что они нам транслируют? Поздравляют с Новым циклом? Или с концом света?

— Если дословно, то «мы пришли изливать грусть», — ответил Семен.

— И? — не понял Мирх.

— И все, — хихикнул парень.— Это повторяется снова и снова с равными промежутками, когда этот олень пробегает туда-сюда.

— Они напитки в бар к Лину привезли, или у них сломался утилизатор, и они просятся в туалет отлить? — уточнил Мирх.— Даже хорошо, что мы не можем им ответить.

— Можем! — закричал Семен.

— Как? — заинтересовался капитан.

— Пятый правый коридор седьмого уровня, что ведет на смотровую площадку метеостанции…

— Никак, — перебил парня Рэм и весомо добавил: — Поверь мне, капитан, он глупость придумал.

— И все-таки?

— Если этот коридор подсветить изнутри, как химический фонарь, то можно имитировать гифки.

— Что значит имитировать? — не понял капитан.

— А то и значит, — хмыкнул Рэм. — Нарядиться в костюмы оленей и скакать туда-сюда, а йелонцы на нас посмотрят, посмеются.

Переход с прозрачными стенами из тройного оргстекла остался тут еще от прежних владельцев, возможно, он удовлетворял их тягу к эксгибиционизму, так как при полном освещении каждый пролетавший мимо корабль мог любоваться, чем там заняты люди станции, бегают туда-сюда или не бегают, или, может, ползают от одной прозрачной стены к другой. Переход, который из космоса как раз и напоминал наполненную газом химическую палочку.

— То есть ты хочешь сказать…. — Капитан замолчал, представляя себе, как зажигает все лампы в переходе к метеостанции, и они с Рэмом цепляют ко лбу рога, вон хоть из оптопровода, и начинают скакать, словно по гигантской космической сцене. Такое никто не пропустит. Еще и на коммы снимут и в астронет выложат, на радость Диего Молчаливому.

— Я же сказал, глупость, — на этот раз в голосе Рэма слышалось смущение.

— Глупость, — согласился Мирх, — а время глупостей еще не пришло, но… — Он задумался, а потом нехотя добавил:— На всякий случай заготовьте несколько гифок в ответ.

— Что передавать будем? — воспрял духом Семен.

— Максимально точно к тексту. Первое: нам ничего не нужно. Второе: туалеты сломаны. Третье: нам вера не позволяет принимать никакое излитие.— Мирх взялся за брюки и задумался.— Хотя про веру не надо, войны начинались и с меньшего. Лучше так: мы слишком убогие и недостойны излития. Ясно?

— Да, — отрапортовал Семен.

— Мы попробуем, — была менее оптимистична Тара.

— А что это у вас там… — начал спрашивать парень и вдруг воскликнул:— Вау!

Мирх понял, что, раздеваясь, повернул коммутатор так, что в поле зрения камеры попала Эли в так понравившемся ему черном белье и Уших с так непонравившимся коту тестером-топориком.

— Нос у тебя до «вау» еще не дорос, — ответил Мирх. — Конец связи, — и за секунду до того, как погас экран, увидел, как парень получил еще один воспитательный подзатыльник. Давно устаревший педагогический метод, по крайней мере, с Семеном. Капитан пробовал, знает.

Медицинский тестер противно пискнул, и Уших несколько секунд задумчиво смотрел на экран с крючками, которые были ничуть не более понятны, чем пиктограммы йелонцев.

— Я уходить и иногда вернуться, — обнадеживающе проскрежетал док, опустил окровавленный топор… то есть тестер и медленно выполз из медицинского блока, стуча суставчатыми ногами по литому пластиковому полу. В правой руке или лапе он держал пробирки с кровью Эли и кота. Ярко-зеленой кровью. Что-то раньше Мирх не замечал за девушкой сходства с болтниками, что живут на планете-океане в хрен знает каком секторе, в квазары сколько знает световых годах от Коробочки, да и вообще зеленокровых давно не видели среди людей, наверное, потому что они водоплавающие. Эли, конечно, плавать умеет, но… С котом-то что? Хотя одно то, что Уших его видит, внушало определенные надежды.