"Кто он такой? – думал Илья, механически пожимая широкую ладонь. – Десантная майка, камуфляжные штаны, непогрешимая уверенность в себе. Вон менту, аж на месте не стоится – вся плешь потная. А этот уверен, как слон. Кто он? Просто охотник? Что-то не верится… Офицер? Спецназ? Ладно, жизнь покажет, кто тут прав, а кто нет".

К ним протиснулся Марек.

– Я тоже!

– Не надо, – поморщился Семенов, глядя на его неспортивную фигуру. – Что тут, в самом деле… просто поговорим, да и все!

– Вот и я …

– Не надо! – повторил Семенов, уже жестким тоном. – Не надо создавать толпу! Давайте-ка ребятки, расходитесь по домам. Не загораживайте оперативный простор! Вон уже и Славик бежит. Что там Славик?

– Этот… – Слава шумно выдохнул воздух и опять вдохнул, – водила автобуса, в общем, он доложил, похоже, "братве". Короче, они сюда идут! Трое. Двое во дворе остались – чего-то в фуре роются.

– Так!.. – развернулся Семенов, – К бою и походу приготовиться! Гражданских попрошу очистить помещение! Давайте, давайте, в боковой проход и на второй этаж! Да побыстрее, ребятки, быстрее!

Народ послушно потянулся к выходу из буфета. Марек вышел последним. Настороженно обернулся и поймал взгляд Ильи. Тот кивнул ему ободряюще. Во всяком случае, хотел, чтоб выглядело ободряюще.

– Я тут рядом буду. Зовите если что, мы все подскочим!

– Обязательно! – любезно улыбнулся ему Семенов. – Так, Славик, на, держи мой ствол, и иди, присядь за стойкой. Если базар пойдет совсем гнилой, высунешься оттуда сразу с двумя волынами. Понял? И ты сержант, давай туда и то же самое! Не забоишься?

Сержант, молча сухо сглотнул и пошел к стойке. Все как-то приняли, что Семенов здесь командует, и не спорили больше.

"Интересно, – думал Илья, – зачем мы тут остаемся перед "братками" почти безоружными, если не считать "Макарова" в кобуре у Николая. Он что их собрался спровоцировать?.."

Додумать эту мысль Илья не успел, в буфет, один за другим, вразвалку вошли трое.

8. Глава 8

Все трое были одеты по-разному. Один в синем спортивном костюме "найк", второй в джинсах и джинсовой же рубашке, а третий в безразмерных штанах на вырост и кожаной куртке на голое тело.

– Ё-мое! – воскликнул первый из вошедших, небольшого роста, коренастый, он сразу же присел к телу убитого приятеля. – И впрямь Рыбу замочили, слышь Крюк, не насвистел водила. Во, волки́!

Тот, кого он назвал "Крюком", остановился в двух шагах от тела, даже не глядя на него. Он смотрел на трех человек стоящих напротив. Нехорошо так смотрел – оценивающе. Лет ему было около сорока. Невысок ростом, но крепкий широкоплечий, под расстегнутой рубашкой бугрились мышцы. Лысая голова, суровые морщины поперек лба, глубоко посаженные голубые глаза под густыми бровями. Неприятное лицо – властное.

Третий встал за ним и немного левее – уступом. Лицо напряженное, губы плотно сжаты, руки на поясе.

– Ну и че за дела? – немного помедлив, спросил Крюк. Непонятно было, к кому он обращается, но ответил ему Семенов:

– Дела, уважаемый, в следующем: ваш приятель пытался силой завладеть общественными продуктами, грубил, опять же, женщинам. Вот на этой почве и произошла ссора… Сами понимаете, нервы у всех ни к черту, ну и… – он извиняюще развел руками, – кончилось все печально.

– Где? – спросил Крюк.

Семенов вопросительно поднял бровь.

– Где тот глистопер рыжий, – пояснил Крюк свой вопрос, – который кореша завалил?

– Он изолирован, и когда мы вернемся к людям, будет отдан под суд.

– Чего-о? – спросил, поднимаясь, тот, который вошел первым. – Какой суд? Ты мне че тут бабушку-то лохматишь? Дай мне его сюда! Я его порву, как тузик грелку!