– Урод! – шиплю, стараясь отстраниться. Ни за что. Никогда. – Пусти меня. Пусти! – машу руками, как ветряная мельница. А толку-то?

Мои вопли не производят на него никакого впечатления.

Клим садится на диван, продолжая удерживать меня за волосы. Если не дергаться, то боли не будет. Но я шевелюсь, наношу неточные, смешные удары, на которые ему плевать.

– Почему нет? Ты же пойдешь на все, – играет интонациями, погружая в кромешный ужас.

– Не трогай, я не хочу. Не буду!

– Я хочу, – осаживает безапелляционным тоном.

Это конец. Все. Он подтаскивает мое тело к себе, возвращает на диван и оттягивает резинку боксеров. Закрываю глаза. Мерзко. Гадко. На губах снова этот вкус, теперь мне кажется, что я так и не смогла его отмыть.

Часто дышу и не верю, что все это реально. Кусаю губы, понимая, что вот уже минуту ничего не происходит. Вокруг тишина. Набравшись смелости, приоткрываю глаза, сталкиваясь с его яростным взглядом.

Клим прищуривается, отпускает мои волосы и отталкивает меня от себя. Я падаю на пол, потому что не могу удержать равновесие. Ничего сейчас не могу.

– Пошла вон, – его голос звучит замогильно.

Не шевелюсь. Хлопаю ресницами, до сих пор не сообразив, что все закончилось, так и не успев начаться.

– Я сказал, пошла вон! – его крик сотрясает мое сознание, выводит из ступора. Подбираюсь и на шатких ногах вылетаю из кабинета.

В гостиной нарываюсь на Стефу. Она почти ловит меня в свои объятия. На ее лице сразу вырисовывается явный шок.

– Что произошло?

– Ничего, – стараюсь не рыдать и вообще говорить спокойно.

Сканирую взглядом помещение, отыскивая диван, на который я бросила пальто. Иду туда.

– Ты вся дрожишь, – не унимается рыжая.

– Тебя это не касается. Никого не касается, – повышаю голос, в котором сразу проскальзывают истеричные нотки.

– Он что-то тебе сделал?

– Что? – смотрю на нее еще более ошарашенно. Это что в ее глазах? Забота?

Стефания поджимает губы и громко выдыхает.

– Ты же сама себе яму роешь.

– Я не вещь и не мусор, чтобы распоряжаться мной как ему…

– То есть ему ты это показываешь. А для своего Вити была половой тряпкой черт знает сколько лет и помалкивала.

Хлесткая и очень правдивая пощечина. Замолкаю. Весь гнев исчезает как по щелчку пальцев.

– Ты еще здесь? – голос Клима раздается с лестницы. Он спускается вниз с бутылкой в руках. – Проваливай. А ты, – поворачивается к Стефе, – сердобольная, в следующий раз отправишься за ней.

Стефа молчит. Только еле заметно кивает и сразу ретируется. Вновь оставляет нас наедине.

Вяземский делает вид, что я пустое место. Просто проходит мимо.

Перекидываю пальто через локоть и очень быстро выхожу на улицу. Втягиваю холодный, но освежающий мутные мысли воздух.

У припаркованной рядом машины меня действительно встречает высокий, крепко сложенный мужчина - тот самый водитель. Правда, домой меня никто не отвозит. Затаскивают обратно в особняк. Видимо, у Вяземского слишком быстро меняется настроение. Чтоб его!

26. 26

Меня под белы рученьки возвращают в гостиную. Клим медленно присаживается в кресло и ставит бокал на низкий столик.

– Я погорячился, – кивает куда-то за мою спину. – Останешься сегодня здесь. Мельниковским псам не стоит знать, что ты забежала ко мне на минутку. Могут подумать, что ты сдала его и сделала ноги. Спальня наверху, вторая направо. Тебя проводят.

Он говорит это ровнейшим тоном. В глаза не смотрит. Громила, что позади, подталкивает меня к лестнице. Шиплю и, резко развернувшись, обжигаю этого мужлана взглядом.

В комнату, конечно, поднимаюсь. Нет смысла спорить и показывать характер. На сегодня мне хватило. Надолго хватило.