Клим ведет рукой ниже, задирает подол узкого платья и надрывает колготки. Не церемонится. Запускает пальцы под кружевной материал моих трусиков. Я чувствую его пальцы внутри себя. Несколько неглубоких толчков.

В голове проскальзывает мысль остановить все это. Но я ее игнорирую. Мне нужно попробовать. Отпустить себя, что я и делаю. Закрываю глаза и расслабляюсь. Откидываюсь на его твёрдую грудь, запрокидывая голову на плечо. Влаги между ног становится чуть больше. Хватит, чтобы сделать это безболезненно. Задерживаю дыхание, прежде чем ощущаю эту наполненность. Раскрываю губы в немом стоне.

А потом я чувствую холод и дикую, разрывающую боль, она не физическая. Она поглощает, миллиметр за миллиметром пожирает остатки души. Тянет наружу мерзкие воспоминания. Чужие руки, сальные взгляды и жуткую боль от удара. Мой включенный автопилот. Просто механика и никаких чувств. Грубо, жестко, холодно.

Клим сжимает мою грудь. Сминает полушарие, и я возвращаюсь в реальность. Мне больше не страшно. Упираюсь ладонями с широко растопыренными пальцами в стекло и чувствую свои слезы. Они теплые. Только остывают очень быстро, стоит их коснуться ветру.

Считаю про себя и впитываю его безразличие. Клим зол. Он по капле вытрахивает из меня силы и моральный покой. Расшатывает неустойчивые нервы, сам того не подозревая. Зверски, по-животному. Когда хочется кричать от частоты толчков и остервенелых хлопков при соприкосновении кожи. Так, как я этого и ожидала.

Он был единственным человеком, кому было на меня не плевать. Единственным. А сейчас, сейчас его больше нет.

Когда все заканчивается, я не чувствую удовлетворения или какой-либо разрядки. Ничего не чувствую. Внутри все та же пустота. Только теперь к ней примешалось что-то еще, я пока не могу разобрать, что это.

Клим одергивает мое платье. Кладет раскрытую ладонь на мой живот. Его нос упирается мне в висок. Он часто дышит и с силой сжимает мою безвольно болтающуюся руку. Забирает ее в свой кулак.

Я дрожу. От холода и того, что только что произошло. Меня колотит. Зубы стучат с мерзким скрипучим звуком. Чувствую скользящее прикосновение его губ к моей щеке, или же мне это только кажется.

Вяземский отодвигает нас чуть в сторону и открывает дверь «Хаммера».

– Садись, – его голос хрипит и звучит как-то замогильно. Скорее всего, это лишь мое воображение.

Дорога обратно кажется нескончаемо долгой и неуютной. Я до сих пор не осознаю, что произошло. Но отчетливо знаю одно – я наказывала себя. Нарочно хотела испытать, как мою душу вывернет наизнанку. Понимала, что вспомню все до секунды, и все равно шагнула туда. Влетела с разбегу. Мстила сама себе за глупость.

У подъезда Клим глушит мотор. Медленно разворачивается ко мне корпусом и пытается поймать мой бегающий взгляд. Осознав, что этого не произойдет, смотрит в лобовое.

– Ты мне больше ничего не должна.

– Что? – сглатываю вязкую слюну. Язык словно прилип к небу.

– Договор, помнишь? Считай, ты выполнила все условия.

– Но…

– Можешь идти.

– Ладно, – киваю и отшатываюсь к двери. Когда пальцы тянут ручку на себя, замираю. – Что я скажу Вите про…

– Скажи, что я тебе все же не поверил.

– Хорошо.

– И еще, Луиза, – снова выделяет мое имя интонацией, – не стоит больше приходить ко мне за помощью.

18. 18

По лестнице поднимаюсь очень медленно.

После случившегося Клим не проявляет благородства, уезжает сразу, как только я вылезаю из машины.

Нога горит огнем, но я заглушаю боль. Точнее, это делает мое сознание. Душевная агония главенствует над физической. Поворачиваю ключ в замке и вваливаюсь в прихожую. Стягиваю с дрожащих плеч пальто и бросаю его на пол. Снимаю кроссовки и, придерживаясь за стенку, прохожу на кухню. Свет не включаю. Достаю из холодильника бутылку коньяка и опускаюсь на пол. Упираюсь спиной в батарею под окном и выдергиваю из горлышка пузатой бутылки пробку.