Говоря это, Вяземский смотрит мне в глаза. Издевается. Растираю лодыжку, подтянув колено к груди.

– Она в курсе, что у тебя тоже одно место в пушку?

– Нет, она не знает, что я спала с ее мужем. Ты что-то хотел? – приподымаю бровь, стараясь быть более непринужденной.

– Тебя, и лучше без одежды.

После этих слов перестаю тереть свою ногу. Замираю. Он не улыбается. Нет и намека на шутку. Это же не серьезно?

– Можешь уже начинать раздеваться, – отталкивает носом ботинка мои туфли.

– Прямо здесь? – не знаю, зачем это спрашиваю. Разговор принимает абсурдный характер.

– А почему нет? Твой брат явно запал на жену твоего любовника. Вряд ли что-то заметит.

– Бывшего любовника.

– Это как посмотреть.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что ты слышишь, – Клим опускается передо мной на корточки. Касается пальцами припухлой лодыжки, ведет выше. У него холодные руки. Он сжимает мое колено, и я вздрагиваю. Сердце учащает ритм. Все это не входило в мои сегодняшние планы. Какого черта я приняла его помощь? Разве жизнь до сих пор не научила меня, что за все нужно платить?

– Прекрати говорить загадками. Скажи, что тебе нужно, прямо. Говори и убирайся! – я нервничаю. Мой голос срывается на жалобный визг.

– Я же сказал. Твое тело, – отвечает спокойно.

Он теперь вечно спокоен, как чертов танк. Я помню его другим – болтливым, веселым…

– Мы так не договаривались.

– Мы говорили об услуге, – пожимает плечами и резко выпрямляется. – Пошли.

– Куда?

– Проводишь.

Сглатываю и, упершись ладонями в стенку, поднимаюсь на ноги. Нащупываю кроссовки и всовываю в них ступни. Зачем я иду за ним, понятия не имею.

Клим распахивает подъездную дверь, достает сигареты и прикрывает ладонью ту, что сжал в зубах. Щелкает зажигалкой. Я чувствую мерзкий запах дыма и непроизвольно морщу нос. Ненавижу эту вонь.

Прижимаюсь спиной к стене и с опаской наблюдаю за его движениями. Выверенными, спокойными. Клим делает несколько затяжек и выбрасывает окурок в урну. Ловит мой взгляд. Шаг – и он уже близко. Напирает.

Мы стоим прямо под лампочкой на крыльце у подъезда. Я хорошо вижу его глаза. Немного прищуренные, темные. Они пугают и завораживают. Я словно перемещаюсь во времени. Тело помнит этот взгляд. Такой дикий, но в то же время максимально заинтересованный. Огненный. Воспламеняющий, как спичка. Клим трогает мое лицо, а мне хочется задохнуться от этой близости. Все мои протесты пятиминутной давности вдруг становятся неактуальными. Тело обдает волной прохладных мурашек, они вызваны его прикосновениями и ветром.

– Прокатимся, – Вяземский просовывает ладонь под мою спину и отлепляет от стены.

– Я не…

– Прокатимся, – повторяет с нажимом и подталкивает к «Хаммеру».

Перебираю ногами, забывая о ноющей боли в лодыжке. Эти перемены в его настроении очень отвлекают от недавно полученной травмы.

Не знаю как, но почему-то я заранее понимаю, куда мы едем. Чуть больше часа в молчании, с негромкой, приятной музыкой, льющейся из динамиков в уже привычном не праворульном автомобиле Клима.

Он останавливает машину на пляже. Я не была тут лет шесть. Последний раз выбиралась сюда еще в универе, с группой.

 Слегка опускаю стекло, слышу шум океана и то, как завывает ветер. Начало октября не самое холодное время, но шататься в этом месте в одном пальто грозит воспалением легких. Я это знаю, но все равно выхожу на улицу. Вдыхаю запах воды и крепче стягиваю полы пальто. Волосы разлохмачивают порывы ветра. Убираю пряди с лица.

 В Москве только наступает вечер, у нас же непроглядная ночь. Почти другой край земли…