С меня в один миг словно слетели розовые очки.       И это было очень больно и горько. Первая сказка в моей жизни закончилась с гибелью мамы. А вторая умерла сегодня за завтраком.

А еще меня не на шутку волновала судьба Тая. Сумел ли мужчина избежать встречи с отцовскими ищейками? Смог ли добраться в безопасное место? Но я понимала, что мой вопрос лишь может усугубить положение вещей. А если все свершилось… Нет, я не хочу этого знать. Лучше жить с надеждой, чем с тяжким грузом вины на плечах. И все-таки я верила в лучшее.

- Когда устаешь, спится хорошо в любом месте! – неопределенно пожала я плечами.- Хотя ты прав, дома всегда хорошо!

Дальше наша беседа не клеилась.

 К концу   завтрака, который получился на удивление молчаливым, в столовую ворвался Пьер со словами:

- Простите, ваше величество, проходимец, словно, в воду канул!        

Я с трудом сдержала вздох облегчения: сумел!!! Только дальнейшие действия отца как будто макнули меня лицом в грязную лужу.

- И ты смеешь такими новостями портить мне аппетит? – выгнул иронично бровь родитель.

- Но, - полковник смущенно потупился и стал мять руками свою форменную шляпу, - вы же сказали докладывать немедленно.

- Я имел в виду хорошие новости, а не ваше разгильдяйство, - скривился король.- Стража, десять палок ему!

Стражники в нерешительности застыли, не рискуя брать под стражу начальника.

- Я не понятно выразился? – прошипел отец еле слышно. А затем рявкнул в полный голос:

- Взять!

- За что? – растерялся Пьер.

- Было  бы за что, ты бы уже на виселице висел! – довольно, словно кот, объевшийся сметаны, улыбнулся отец.- Чтобы работалось лучше!

Последней фразой он все-таки соизволил прояснить свои действия. Боги, почему я не видела этого всего раньше? А ведь мне уже не пятнадцать, и даже не двадцать. Аппетит как-то сразу пропал,  я встала из-за стола, спешно откланявшись, поднялась к себе.

***

Еще неделю назад у меня после завтрака была бы целая куча дел. Я бы и на лошади прокатилась, и книжку почитала, и рисованием бы занялась. А сейчас они как-то все отошли на второй план. Я не могла избавиться от мыслей о Тае.

Подошла к шкатулке, которая стояла на моем туалетном столике и откинула крышку. Сверху лежали украшения, которые я принесла обратно в дом после своего похода замуж. Подхватила пальцами голубое ожерелье, которое дарил мне отец на  совершеннолетие. Посмотрела на просвет, как в лучах солнца играют топазы. Поиграла серьгами, которые были прицеплены к цепочке ожерелья, чтобы долго не искать весь комплект, и положила драгоценности на место. Потом вытащила браслет, украшенный россыпью мелких бриллиантов. Примерила его на руку, полюбовалась. А затем, невесело усмехнувшись, рискнула признаться самой себе, что полезла я сюда совсем не за этим. Нажав неприметную кнопочку сбоку, отрыла потайное отделение и достала из него черную ленточку, так скажем, мой боевой трофей. Сжала ее в кулаке, пытаясь воспроизвести образ мужчины в мыслях.

Да только портрет вышел несколько размытым. Точно его воспроизвести я не смогла, даже обладая отлично зрительной памятью живописца. И это было не удивительно. Когда бы я его смогла хорошо разглядеть? В храме,   стоя рядом с мужчиной,  дрожа от страха и волнения? Или в полутемном постоялом дворе? Когда же мы шли по дороге, я только и видела, что его мощную спину, сдавленную горбом.

Тогда я поднесла ладонь к носу и вдохнула. Запах тут же защекотал мои ноздри. Он оказался более знакомым. Тем более что полынные нотки я всегда просила    у придворных парфюмеров добавлять в  духи, которые делались для меня.