– Вроде того, – мотаю башкой. – Не люблю осетрину второй свежести…

– Чего? – непонимающе пялится на меня мажорик.

– Ты не поймешь. Давай, рассказывай, – приказываю небрежно. – Времени мало. Самолет ждет.

– Ну, не знаю, – мотает головой Рудик. – Я скажу, а ты её забуллишь…

– Вы сами уже накосячили по полной, – усмехаюсь недобро. – Давай, пой уже, – прошу, еле сдерживаясь. – А то вместе со мной полетишь в Дубай. Вот Лейла обрадуется. И Ринат тоже.

– Вы не посмеете, – охает мальчишка.

– Сам не хочу, – огрызаюсь устало. – Рудик, отдышись и давай поговорим спокойно.

– Леля-тан краш-девочка, не шкура какая-то. Лю ее. Сасная она. Давно ее стэню. Мы шпилимся втихаря, – бубнит пацан. Кошусь на Славку. Удалось ли все записать. А главное, перевести.

– Запрещенные препараты употребляешь? – спрашиваю ни с того ни с сего.

– А кто мне запретит? – скалится он. – Да ты и так знаешь, если через Грома зашел.

– А Лейла? – напрягаюсь не по-детски. Хотя заранее ответ известен.

– Ферит иногда. Леля-тян такая лольная, если ее накурить…

– Спасибо, – киваю я, еле сдерживаясь. Развернувшись, иду к машине. Пацаны за мной.

– Эй, старпер, а бабки? – доносится вслед. Показываю средний палец.

«Скажи спасибо, мальчик, что кости тебе не переломал», – думаю, сжимая кулаки.

А сам пытаюсь понять, как Лейла Алимова угодила в лапы этого хлыща.

Наверняка на таких богатых девочек, вырвавшихся на свободу, идет настоящая охота.

– Что же ты, Ринатик, не уследил? – бурчу себе под нос, а усевшись в бэху, командую.

– А ну-ка, пацаны, переведите мне эту хрень на нормальный язык.

– Лейла ему очень нравится. Она замечательная, а не какая-то проститутка. Он ее любит и без ума от нее. Они трахаются иногда. И Лейла курит что-то из наркоты. Вот, собственно, и все, – неохотно бросает Денис.

– А по-русски это же сказать нельзя? – недоумеваю я и чувствую себя ужасно старым. Хотя молодежь в моем окружении разговаривает как обычные люди. От Любы я точно никогда не слышал подобного мусора.

– Им кажется, это круто, – вздыхает Славка с первого сиденья. А я, словно вспомнив что-то, прошу.

– Закинь видео сразу в облако и скажи Суровому, пусть поработает. Мне интересно, этот Эдик сам по себе недоумок или мелкий драгдилер?

– При таких-то родителях…

– У рабочего и колхозницы точно мажор не вырастет, – морщусь недовольно.

Смотрю на часы. Восемь тридцать. Люба уже встала. Можно и позвонить.

– Как ты? – спрашиваю, услышав любимый голос.

– Никак, – обиженно фыркает она. – Меня вырвало сейчас. Лежу, смотрю фотки со свадьбы. Ты был хорош. И Миланка наша красивая!

– Мне кажется, свадьба была сто лет назад, малыш, – усмехаюсь криво. – Я про нее уже и думать забыл. Ты лучше скажи, чем отравилась. Ставлю на торт.

– Это токсикоз, Тимур, – смеется Люба. – Скоро пройдет.

– Отлежись и съезди к врачу, – требую настоятельно.

– После работы заеду к Кате. Обещаю. А сейчас нужно собираться. Уже девчонки звонили из цеха. У нас какой-то спецзаказ на кольцо с бриллиантовым паве. Вот придется прямо с утра подбирать идеальные камни.

– У тебя волшебная работа, Любовь моя, – шепчу, косясь на отвернувшегося к окну Дениса.

– Мы в город или на аэродром? – осторожно интересуется Артур, наш постоянный московский водитель.

– Возвращаемся на Чкаловский, – киваю я.

Рассеянно гляжу в окно на мелькающие мимо поселки и торговые центры. И все пытаюсь найти тот самый крючок, на который клюнет Алимов.

«Такой пустяшный разговор, – ощерившись, вспоминаю мажорика, – а столько полезной инфы. Лольно… Сасно. Охренеть, какой-то язык куклы Барби, а не речь взрослого мужика!»