4. Глава 4. Семейный скандал

​​Кончик пушистого Бахытова хвоста покачивался в такт неспешным шагам, будто ориентир для меня в мире, который сегодня раскололся на счастливое «до» и безнадежное «после».

Я смотрела на него, завороженная, и бездумно переставляла ослабевшие ноги. Щеки все еще горели, а кожу на лице стянуло высохшими слезами, но я сама не заметила, как перестала рыдать.

Мысли переместились на мягко переступающего толстенькими лапками кота — как бы скрыться от этого вездесущего мучителя? Уверена, он не оставит меня в покое. И то, что не начал издеваться сейчас, значит лишь одно — подготовил что-то более изощренное.

Бахыт что-то довольно намурлыкивал себе под нос. Казалось, фамильяр меня не замечает, но это был обман. Он прекрасно меня слышал и чувствовал присутствие. Нечего было и думать сбежать сейчас. Но ему же нужно будет зайти еще и за Флориной. Тогда я смогу скрыться в еще одном тайнике, о котором не знает даже бабушка.

Мысленно я уже скрылась в своем запасном убежище, но внешне старалась ничем себя не выдать.

Мы поднялись по лестнице и направились в сторону наших с сестрой спален. Я приготовилась. Зеленая дверь была рядом, только руку протяни. За ней, к своему ужасу, я услышала тихий смех сестры. Она с кем-то ворковала. Я даже предполагать не хочу — с кем! Нет, нет, нет! Бахыт, ну давай же, зайди и прерви их бесстыдное счастье!

Но кот невозмутимо прошел мимо, завернула за угол, прошелся по залитой солнцем анфиладе комнат и замер у больших двойных дверей с доспехами копьеносцев по бокам.

Бахыт тронул розовым носом дверную ручку в виде юной нереиды. Внутри нереиды щелкнуло и створки разошлись в стороны сами собой.

Бабушка встретила нас в праздничном платье с богатой вышивкой — черном, как у меня.

Она носит траур, сколько я себя помню — «в память о дорогих мужчинах, которых имела несчастье пережить» — муже и сыне, моем отце, последнем османском султане.

Это было давно, но в свои двести с небольшим она выглядит чуть старше сорока. Роскошно выглядит, признаться честно. Мне достался её черный цвет волос и черные глаза.

Может, потому она с младенчества одевает меня в те же мрачные цвета?

«Кара, они удивительно идут к твоей бледной коже и иссиня-черным волосам!»

А Флорина… Флорина с детства носит золотое и зеленое — в тон её нежно-золотистым локонам, которые так страстно сминал Роман еще полчаса назад. А может, он и сейчас….

— Кара, ты знала!? — бабушка металась по кабинету и нервно обмахивала себя измятым листком плотной бумаги. Листок выглядел потрепанным, будто его уже несколько раз сминали в комок и разворачивали.

Я склонила голову, не в силах ответить. Моя бабушка — старшая в роду ведьма и лгать ей бесполезно.

— Госпожа, — голос мой дрогнул, произнося это привычное в доме обращение к старшей женщине, — клянусь, я не знала…

Бабушка, казалось, даже не слушала ответ. Она смяла листок и бросила его на пол, топнула по бумажному комочку крошечной вышитой туфелькой и бросилась к крошечному столику в углу — капать в тонконогий бокал успокоительное зелье.

— Флорина, — надрывно шептала старшая в роду ведьма, вливая в себя жидкость маленькими глоточками, — Как она могла?! Что я скажу шейху? Он прибудет через пару часов, а Флорина… Это будет скандал, безобразный скандал, который положит на нашу семью чернейшее пятно!

Я затравленно смотрела на бабушку и чувствовала себя чужой, совершенно чужой в этой семье.

Всю жизнь я провела рядом с ней, она меня вырастила и сейчас, когда я жалею, что не умерла в момент, когда открыла зеленую дверь, её всерьез беспокоит скандал и мнение шейха?