— Знакомьтесь, это Ольга, — представляет меня Андрей Витальевич так радушно, что меня аж тошнить начинает. — А это наши новые партнёры, — представляет мне мужчин начальник.

— Какой красивый женщина! Какой шикарный форма! Ты не обманул, Андрей. У тебя отличный вкус, — расплывается в пошловатой улыбке египтянин, в наглую разглядывая меня с ног до головы.

«И при чём тут вкус? Меня на работу, между прочим, не за красивые глазки взяли», — проносится у меня в голове. Эти египтяне ещё больше удивятся, когда я сделаю им шикарный проект.

Сансаров как-то нервно улыбается.

— Проходи к столу, Милая, — вдруг называет он меня по фамилии, подталкивая ладонью в спину. Но мы же договаривались без официальностей. Чего это он?

Я начинаю волноваться, замечая, что Андрей Витальевич нервничает. Может, Олеська была права? Начальник явно ведёт себя странно. Ещё и улыбается как дурачок, глядя на меня.

В какой-то момент мне захотелось уйти с мероприятия, но мысль о долге заставила поджать губы. Вроде, всё нормально – в толпе я вижу знакомые лица сотрудников фирмы. Но на всякий случай я решаю не пить сегодня алкоголь.

Сансаров продолжает вести себя подозрительно и везде водит меня за собой. Когда он общается с партнерами, мне интересно, но зачем мне присутствовать при их личных разговорах? Начальник представляет меня всем и постоянно называет по фамилии. Меня это безумно раздражает. Будто Сансаров закладывает еще какой-то смысл в мою фамилию. Ведь каждый раз он почему-то на ней спотыкается.

— Милая, пройди к столу, — произносит начальник добродушно, будто обращается к жене. Правда же! Даже его собеседники заулыбались. Я не выдерживаю и решаю проучить Сансарова.

— Хорошо, дорогой, — состроив милую мордашку, произношу я и удаляюсь в сторону столика, с удовольствием прокручивая в голове образ того, как искривилось лицо начальника.

Пока мужчины за столом обсуждают рабочие вопросы, мне понадобилось срочно найти туалет. И только я скрываюсь за дверью дамской комнаты, как слышу звонок телефона. Посмотрев на экран, я вижу тридцать четыре пропущенных звонка от Олеськи. Тут же перезваниваю ей, а у самой сердце бьётся в груди так, что вот-вот выпрыгнет.

— Что случилось? — кричу я в трубку, как только слышу голос Леськи. — Что-то с Никитой? Пожар? Затопили соседей?

— Нет, — отвечает подруга, не скрывая дрожи в голосе. — Лёль, ты только не переживай, ладно?

— Что случилось? Говори! — требовательно повторяю я вопрос.

— Ты читала, что подписывала у Сансарова в тот день, когда увольнялась? — осторожно уточняет она.

— Как что? Заявление на увольнение, — не понимаю я, к чему подруга клонит.

— Ты его читала? — повторяет она отчетливо и как-то грубо.

Я же стою и вспоминаю тот день. Помню, как выхватила у Сансарова заявление и написала свои ФИО, поставила подпись. И вдруг понимаю, что документ-то я не помню.

— Лёль, ты ещё в ресторане? — спрашивает Леся, выдергивая меня из размышлений.

— Да, я в «Алькоре», — подтверждаю я отрешенно.

— Ты не переживай, ничего непоправимого не произошло. Но ты дождись меня там, ладно? Я сейчас приеду, — выдаёт Леська и кладёт трубку.

Я убираю телефон в сумочку, а в душе зарождается страх. Что было в том документе, и откуда Олеся знала об этом? Наверное, мне в тот день по гороскопу нельзя было ничего подписывать, вот подруга и распереживалась. Она очень верит во всё это.

Я возвращаюсь к столу. Андрей Витальевич снова улыбается мне. Да так старательно, что у меня у самой челюсти сводит. Я тоже улыбаюсь ему, но даже мои любимые канапешки не лезут в горло, ведь я предчувствую какой-то очередной апокалипсис.