Не поцелуй, а одно разочарование, как ни посмотри. И Ир ещё умудрялся так об этом расшучиваться, будто застал их по меньшей мере голыми в поле в момент соития в какой-нибудь сложной позе.

Избавиться от колдуна было сродни чуду. Он всё никак не желал оставлять Тувэ. Даже когда рана на руке под чутким воздействием его колдовства затянулась, он не спешил покидать её покои. От своей служанки, что ли, прятался?

Только поздней ночью, когда её охрана из северян и королевской стражи сменилась, Ир соизволил оставить её. И то только потому, что его чуть ли не за шкирку, как провинившегося кота, из спальни вышвырнули две другие северянки. Они помогли Тувэ подготовиться ко сну, принять ванну. Она предпочитала не подпускать горничных Лейхгара к своему телу. Одна очень впечатлительная девушка вскрикнула чересчур уж громко, увидев шрамы. Тувэ было неприятно. С одной стороны, обычное ведь дело для севера. С другой, вряд ли у Фелиции было на теле что-то подобное. Она-то, скорее всего, ничего страшнее мозоли от неудобных туфель и не знала. На фоне лейхгарок Тувэ совсем не выглядела как красивая женщина. И её это странным образом волновало и гордость задевало. Всё из-за короля… На Фелицию он смотрел иначе, чем на неё, и это было по-женски неприятно.

Следующим днем Тувэ проснулась из-за шума, доносящегося с улицы. Она накрыла голову подушкой и недовольно простонала. Изель распахнула шторы, а затем и окно.

— Вставай. Уже утро, — она бросила на постель чистые штаны, нижнюю короткую сорочку и рубаху.

— Что за грохот? — Тувэ сочно зевнула, даже не потрудившись прикрыть рот кулаком. Учителя этикета, увидь он это, точно хватил бы удар. Леди в Лейхгаре не зевали. Они просыпались сразу свежими, румяными и прекрасными, как спелые наливные яблочки в сезон урожая.

— Сколачивают помост. Сегодня во дворце открыты ворота. Собираются горожане. В полдень казнь.

— Опять? — от удивления даже зевать перехотелось и сонливость сняло как рукой. — Только недавно казнили королеву. Какой-то бедолага некстати кашлянул в присутствии короля?

— Заговор. Пока Его Величество был занят расследованием одного, завязался другой.

— Что, преданность тут не очень ценится, да? — Тувэ затянула шнурки на штанах и сунула ноги в высокие сапоги. Умываясь над тазом свежей воды, добавила: — Кого казнят?

— Министра военных дел. Я не знаю, что это значит, — Изель подала чистое полотенце. Тувэ быстро вытерла лицо.

— Должность при дворе. Министр отвечает за всё, что связано с армией Лейхгара. Главнее него в этом вопросе может быть только Канцлер и сам король. Больше никто не имеет столько же влияния на войска королевства, сколько и эти трое. Заговор во главе с таким министром — это очень опасно.
Изель неопределенно пожала плечами.

— Ничего не понимаю. А ты за пару занятий стала так хорошо разбираться во всём этом… лейхгарском… — она брезгливо скривилась. Ей совсем не нравилось во дворце. Никому из людей Тувэ не нравилось. Все хотели вернуться домой, на север. Туда, где всё знакомо, всё понятно, туда, где на них не смотрят как на лесных зверей.

Тувэ ничего не ответила. А что бы она могла сказать? Ей вопреки собственным желаниям приходилось запоминать, заучивать… Она бы тоже хотела вернуться домой. Но не позволяла себе даже словом об этом обмолвиться.

У покоев дежурили двое северян и двое королевских стражников. Сторожил король её так, будто искренне не желал, чтобы она убралась от него как можно дальше и как можно скорее, ну или, на худой конец, сдохла.

В столовой за самым дальним столом в углу виднелись широкие спины. Её люди приходили к трапезе, когда вся прислуга заканчивала есть. Избегали больше стражу. Горничные и лакеи не так напрягали, как воины враждебного для них народа. Существовала вероятность, что в столовой могли столкнуться жертва и убийца. Мэрик, например, мог на поле боя расправиться с чьим-нибудь братом или отцом. Все это понимали и старались лишний раз не теребить раны.