– Сейчас, когда ты заговорила об этом, я припоминаю, что теперь мне приходится дважды обращаться к нему, прежде чем он ответит. А ведь обычно он так быстро все схватывает, и проворнее его работника не найдешь.

– Вот я и тревожусь. Мы пребываем в счастливом неведении. Лошади его любят, и дети его любят. А между тем недалеко до греха. Он должен уйти.

– До греха?

– Конечно. Она же замужняя женщина.

– Ну, если дело обстоит так, как ты говоришь…

– Я в этом уверена.

– Если все обстоит так, как ты говоришь, что же тут поделаешь? Коли старому Льюворну взбрело в голову жениться на девушке втрое моложе себя, пусть он и беспокоится. Я считаю, что это не наше дело.

– Нет, наше. Послушай-ка – придвинься поближе, – разве ты не знаешь, что любая женщина рано или поздно, после определенного возраста, просто до безумия жаждет, чтобы ее любили? Разве ты не знаешь? Ах, мой дорогой, в самом деле не знаешь?!

– Допустим. И все-таки я никак не возьму в толк…

– Не говори глупостей – просто слушай. Я все обдумала, пока ты тут похрапывал. И вот к какому заключению я пришла: Амиоту придется уйти.

– Мне никогда не нравился Марк Льюворн, я всегда его не переваривал, – пробурчал фермер хриплым со сна голосом. – Но даже если ты и права – пусть он сам присматривает за своим добром. Какое нам до этого дело! Мне нравится этот парень, и тебе тоже; и если придется его выставить, то под каким предлогом я это сделаю, интересно бы знать?

– Предоставь это мне, я все скажу сама.

– Да ты и всегда это делаешь, слава богу!

– Но прежде всего я отправлюсь в Трой…

– А это еще зачем? – Мистер Бозанко резко сел в кровати. – Ты же не собираешься все рассказать Льюворну?

– Нет, мой бедный дурачок! Приляг опять. Я пойду на таможню и спрошу, не нужен ли какому-нибудь шкиперу матрос. Я там знаю сборщика таможенных пошлин – правда, не очень близко. Его фамилия Макфейл, и говорят, он добрый человек. Я просто схожу к нему и изложу факты: что Амиот – парень с бретонского корабля и как его к нам привезли, а потом он стал у тебя служить, но поскольку он плавал на корабле, то теперь хочет вернуться в море.

– Но допустим, Амиот не захочет?

– Захочет, когда я с ним поговорю, – твердо ответила миссис Бозанко. – Но это, полагаю, будет не так-то просто. Что касается миссис Льюворн, то я не думаю, что причиняю ей зло. Мне жаль ее, бедняжку. По-своему я ее понимаю. Но существуют же принципы. К тому же у нас дети, и негоже, чтобы рядом с двумя невинными существами творилось такое.

– Да, – согласился мистер Бозанко, – это серьезный довод, моя дорогая. Не они ли там чирикают за стенкой, в соседней комнате?

– Чирикают, как пара воробушков.

– Почему так рано?

– Потому что сегодня Мэри исполняется четырнадцать лет, и Джонни разбудил ее, чтобы вручить свой подарок – хорошенький молитвенник, который я купила, в переплете, украшенном слоновой костью, с духовными гимнами Уэсли!

Миссис Бозанко отправилась в Трой в двуколке и вернулась, когда еще не было трех часов. Таким образом, у нее осталось достаточно времени, чтобы упаковать корзину для пикника по случаю дня рождения, которую Амиот и Зилла отнесли на место, выбранное детьми, – у подножия виадука, под лиственницами.

Она послала Зиллу на конюшню, а сама поднялась наверх, чтобы принарядиться. Это заняло совсем немного времени, и, когда вернулась служанка, миссис Бозанко уже поджидала ее на пороге черного хода.

– Он сейчас придет, – сообщила Зилла.

– Что за женщина беседовала с ним? Я заметила ее из окна спальни.

– Это была служанка мистера Льюворна, из Троя. Я видела ее раза два, однако узнала, когда она шмыгнула прочь. «Шуры-муры», – сказала я себе, хотя и не знала, встречались ли они раньше. Ну что ж, лето – самое подходящее время для таких дел. И я в свое время слушала кукушку. Но он ушел в море и сгинул там зимой.