Но Пауль обошел замковый колодец, даже не посмотрев в его сторону. Инге ничего не оставалось как последовать за ним. Здоровенное бетонное кольцо, явно не средневекового происхождения, торчало посреди хозяйственного двора. Его закрывал привешенный на петлях круглый люк, покрытый толстым слоем облупившийся краски защитного цвета, поверх которой еще можно было разглядеть надписи по-немецки: «Achtung» и «Water»*. Пауль потянул за кольцо… даже не скрипнув смазанными петлями, люк легко поднялся, и Инга увидела внизу аккуратную камеру, в которой был закреплен колодезный ворот, обмотанный стальной цепью. Пауль повернул ручку – и цепь, стрекоча, сама поползла вниз.

- На совесть делали соотечественники. – сказал Пауль, переливая выехавшее из колодца ведро в свое, - Петрусь тут кой-чего почистил, подмазал – работает, как новенькое. - он обернулся и увидев недоумевающий взгляд Инги, пояснил, - Здесь, в замке, во время войны немецкая часть стояла – кто говорит, егеря за партизанами по горам гонялись, кто – войска СС с бандеровцами. Никто толком не знает.

- А старый колодец их чем не устраивал? – Инга кивнула на каменное сооружение.

Мальчишка пожал плечами.

- Из него вода ушла. Говорили даже, что партизаны там что-то испортили. Его тогда же, при немцах, и засыпали.

- Угу, - кивнула Инга, что-то разглядывая поверх плеча мальчишки

Пауль тоже обернулся и увидел красную от мороза физиономию Гюнтера, выглянувшую из окошка верхнего этажа, расположенного над галерей. Голова немца исчезла, чтоб через минуту появится в соседнем окне. Кажется, немец, как и его сестрица, что-то высматривал – искал и не мог найти. Он неспешно бродил из комнаты в комнату, мелькая то в одном проеме, то в другом. Инга занервничала – что там ищет Гюнтер они потом разберутся, но если деревенские, над головами которых он так беспечно топчется, обнаружат очередное проникновение на свою территорию…

- Там жилых комнат нет? – уточнила она у Пауля.

- Конечно, нет, видишь, стекла не вставлены, - указывая на пустые проемы, покачал головой мальчишка.

Инга успокоилась.

- Там холодильник, - невозмутимо закончил Пауль.

- Какой еще холодильник? – пробормотала Инга.

- Яйца, молоко… рождественский поросеночек, холодец, чтоб не испортился... — пояснил Пауль.

Из оконного проема послышался истошный женский визг. На этот раз орала тетка Христина:

- Ты что в нашем холодильнике делаешь, немчура поганая?

Пауль досадливо поморщился.

За окном метались тени – кажется, там кто-то за кем-то гонялся. Инга даже догадывалась, кто за кем. Потом они исчезли из окна третьего этажа, а через пару минут дверь распахнулась – и погоня выкатилась прямо на Ингу с Паулем. Впереди, неловким подпрыгивающим шагом человека, привыкшего к сидячей жизни и ежедневному пиву, пытался бежать Гюнтер. Время от времени он останавливался и хватая воздух широко распахнутым ртом, хрипло-жалобно лепетал на ломанном русском:

- Bitte, не надо бить-драться, фрау! Не есть вор! Хотеть курица на Новый год!

Но настигающая его – тоже не слишком быстро, зато неумолимо – тетка Христина не желала ничего слушать:

- Курицу тебе? – на почти ультразвуковой ноте визжала старушонка, - «Курка, млеко, яйки…»? Дед твой тут не дограбил, так ты явился? На-а тебе курицу, оккупант недорезанный! – тетка Христина размахнулась и только тут Инга увидела, что в руках она сжимает замороженную куриную тушку.

Птичка полетела со свистом. Пронеслась у Гюнтера над головой и ударилась в каменную крышу замкового колодца. Отскочила с глухим стуком – видно, смерзлась до каменного состояния. Гюнтер, не вдаваясь больше в объяснения, рванул вдоль крепостной стены, улепетывал прочь от грозной тетки. Христина подхватила упавшую в снег тушку и потрусила следом, целясь на бегу. Почему-то Инга была уверена, что в этот раз тетка не промажет.