- Название не оригинальное, но верное, - хмыкнул отец, оглядывая сквозь лобовое стекло единственную улицу. – Ладно, поглядим, есть ли в этой мертвой деревне кто живой, - сказал он и взялся за ручку двери.

- Не выходи! – Инга невольно подскочила на сидении, вцепляясь отцу в плечо.

- Глупости! – отец раздраженно высвободился и, подхватив со спинки сидения зимнюю куртку, выбрался наружу.

Входная дверь ближайшего дома была до половины завалена снегом. У соседнего – тоже. И у следующего. И ни одного огонька. На всю деревню.

Только фары второго минивэна, в котором шофер Витя вез компаньонов отца – дядю Игоря и тетю Оля, его жену, да еще ехал охранник – подсвечивали сгущающиеся сумерки.

- Черт! – сдавленно выругался отец, проваливаясь в снег по колено. Он двинулся к ближайшему дому через сугробы.

Инга рывком открыла дверцу и вывалилась в снег. После тепла салона от ледяного воздуха перехватило дыхание.

- Папа, стой! Да папа же!

Отец толкнул калитку и шагнул во двор.

Инга успела увидеть только проблеск ярко-рыжей шерсти и исходящую слюной и утробным ревом клыкастую пасть. Отец вскинул руку, защищая горло. Желтые клыки сомкнулись на толстом от кожи и меха рукаве куртки. Тварь опрокинула отца в снег и навалился сверху, страшно, нутряно взревывая сквозь стиснутые зубы. Когти драли куртку на груди отца.

Из машины несся истошный визг мамы.

Бабах-бабах-бабах! – грохот выстрелов расколол морозный воздух на тысячу ледяных осколков.

Три пули, одна за другой, со свистом зарылись в снег у самой головы отца. Ошалевшая Инга обернулась. У машины, широко расставив ноги и держа пистолет на вытянутых руках, стоял отцовский охранник. Черное дуло пистолета рыскало, выцеливая зверя…

- Бабах! – пистолет снова плюнул огнем… Инге казалось, что пуля летит долго, совсем как в кино, с хрустом впиваясь в тело отца.

Зверь прыгнул, будто подброшенный пружиной. Метнулся в сторону. На мгновение замер, глядя на людей красными, полными люти глазищами, и одним прыжком скрылся за домами.

- Das ist Hund!* – закричал из машины Гюнтер.

Инга ввалилась в калитку и побежала к отцу, понимая, что это все-все-все, это конец…

Отец тяжело пошевелился и сел в снегу.

- Собака, - хрипло подтвердил он.

- С тобой все в порядке, дорогой? – прозвенел из машины обеспокоенный мамин голосок.

Отец успокаивающе махнул, сгреб горсть снега и вытер красное лицо, поднял руку, разглядывая изодранный клыками рукав. На самом краю красовалась аккуратная сквозная дыра с обоженными краями.

- Ты меня убить собирался? – поинтересовался отец у охранника.

- Так это… - охранник шмыгнул носом, пряча пистолет за отворот пиджака, - Смотрю, вас едят… Вот я и…

- Подавятся, - отец завозился, поднимаясь, - А тебя, мазилу, уволю к… - он покосился на дочь, - Уволю, - словно ни в чем не бывало оглядываясь по сторонам, заключил отец. – Куда ж местные подевались? – кажется, он только сейчас увидел наметенный у дверей снеговой завал, - Витек, неси лопату! – скомандовал отец шоферу, - Разберемся! – и направился ко входу в дом.

- Не надо! – снова крикнула Инга – также бесплодно и бесполезно, как и раньше. Отец словно не слышал ее.

Шофер быстрыми уверенными движениями прокопался к двери…

- Правда, Димка, может не стоит? – из второй машины выглянул дядя Игорь, - Что-то тут не то…

- Вот и надо разобраться, - усмехнулся отец, - Все-таки наша теперь территория.

Отец распахнул дверь и скрылся в доме. Инга стиснула зубы и пошла за ним.

Крашеные доски пола резко скрипели под ногами. Ровненько, будто только что расстеленные, лежали цветные домотканые половики. Составленное из пестрых кусочков одеяло на солидной деревянной кровати сбилось, будто обитатель этого дома лишь только что выбрался из теплой постели. В кухонной мойке небрежно свалены пара щербатых тарелок и закопченная сковородка.