- Так зачем вы пришли? – спросила Сафора, подхватывая с блюда, протянутого мавританкой, крохотное пирожное – сладкое даже на вид, и отправляя его в рот.

При этом она не сводила взгляда с Марко и облизала кончики пальцев с таким удовольствием, что он разом вспотел от подобного бесстыдства и острого прилива желания.

- Отец отправил узнать, как вы устроились… - Марко замолчал на полуслове, потому что понял, что ответа от него не ждали.

Посмеиваясь, Сафора перевела взгляд ниже, разглядывая, как на принце встопорщилась шелковая камиза.

- Ах, я вижу, вы уже на взводе, - сказала она без смущения. – Надо же, и благочестивым иллирийским мужчинам знакомы плотские желания!

- Может, отошлешь служанку, и тогда я тебе покажу, какими бывают иллирийские мужчины? – прямо спросил Марко.

Если она решила играть с ним, как с котенком, то он играть не намерен. Пусть даст то, на что намекает, брабантская шлюха. Но чертовски хорошая шлюха… Он закусил губу, рассматривая женщину от макушки до маленьких босых ступней – потому что прежде, чем лечь, она сбросила смешные восточные туфли – без задников, с острыми вздернутыми носами.

Ее тело было гладким, как мрамор, без единого волоска, и блестело, как отполированное. Иллирийские женщины воспитывались так, что любое кокетство по отношению ко всему плотскому считалось грехом. Эта женщина была грешна до мозга костей, потому что она любила свое тело – это было видно в каждом ее взгляде и улыбке, в каждом томном движении, в каждой шелковой кисточке, скользящей по ее бедрам. И ее грех соблазнил бы любого, кто смотрел на нее.

- Как заговорил! – Сафора от души засмеялась, запрокинув голову.

Даже смех ее был чувственным, и Марко шагнул вперед, горя от нетерпения.

- Значит, отослать служанку? – спросила она, отсмеявшись, и отправила в рот еще одно пирожное.

10. 9

- Нам служанка точно ни к чему, - отрезал Марко, опускаясь перед диваном на одно колено.

Теперь его лицо и лицо Сафоры находились совсем рядом. И совсем рядом было ее тело – такое доступное, только протяни руку.

- Николетта, - позвала Сафора темнокожую служанку, - оставь нас.

- Да, госпожа, - ответила она нежным голосом, не вязавшимся с ее грубой внешностью.

Марко быстро оглянулся, чтобы убедиться, что мавританка ушла, и едва та скрылась за тяжелой драпировкой, скрывавшей вход в смежную комнату, придвинулся к Сафоре совсем близко, схватив ее за плечо.

От нее пахло чем-то сладковатым и дурманящим, как от экзотического цветка. Сквозь полупрозрачную ткань явственно проступали очертания груди. Сегодня она демонстрировала ее всем и каждому, и каждый мужчина умирал от желания дотронуться до нее. Хотели ее все, а досталась она лишь ему, Марко.

Сафора не потянулась к нему навстречу, но и не отшатнулась, и даже не пошевелилась, только следила из-под полуопущенных ресниц, как охотник за добычей.

«Здесь один охотник – я», - сказал ей Марко мысленно, но вслух ничего не произнес, потому что побоялся, что голос может изменить. А о его волнении чужачке знать не надо.

Он провел рукой от плеча до ключицы – кожа брабантской правительницы и в самом деле была гладкой, как мрамор, и на удивление плотной. И хотя его так и подмывало сразу пощупать ее везде и всюду, он решил продлить удовольствие - зацепил пальцем и потянул вниз тонкую ткань, открывая женские груди, и в самом деле похожие на позолоченные солнцем плоды.

- Нравится? – спросила Сафора дразнящим шепотом. – Достойные персики, не находишь?

- Да, - только и мог выдохнуть Марко.

- Разрешаю тебе потрогать…