Одно хорошо: впереди два выходных. Успею успокоиться и восстановлюсь морально. А потом пойду на работу.

В понедельник я сразу из вестибюля пошла на педсовет. Села в уголок и слушала лекцию о необходимости поднажать, улучшить показатели и прославить школу. Наконец часовое мучение закончилось.

– Евгения Алексеевна, прошу вас остаться, – указал на стул директор, я покорно присела.

Может, еще чем-то хочет меня нагрузить? Да, сейчас бы не помешало это сделать, это могло быть хорошей отдушиной. Наконец дверь закрылась за последним коллегой, оставив нас с директором наедине.

– Да, Семен Денисович, я вас слушаю, – я смотрела прямо на него.

– Евгения Алексеевна, я, конечно, вас прекрасно понимаю. Сам был молодым. Да и разница в возрасте у вас с учениками совсем не большая. Но вы понимаете, что это недопустимо? – директор сидел, нахмурившись, пальцы рук сцеплены, взгляд колючий. Нет ни единого намека на доброго мужчину, к которому я устраивалась на работу. – Вы же понимаете, что субординация – это необходимость? Именно ей отличается профессионал от простого человека.

Он замолчал и выжидающе на меня посмотрел. Я кивнула, не понимая, к чему он клонит.

– Прекрасно, что вы догадываетесь, – директор вздохнул. – А значит, не будете против написать заявление по собственному желанию.

Он протянул мне листок и ручку. Явно приготовленные заранее. Я смотрела на чистый лист и не понимала. Заявление? Меня увольняют? Но почему?

– А можно узнать причину? – спросила я. Да, можно с начальством спорить, можно кричать и что-то доказывать. Но тебя по итогу все равно уволят. Не по собственному желанию, так по статье.

– Вам еще одна причина нужна? – его брови поползли вверх, и слово «еще» он выделил не просто голосом, а кивком головы. Что за «еще», так и не доходило до меня. – Мало того, что у вас связь с десятиклассником.

– С кем?! – руки дрогнули. Я отпрянула от стола и уставилась на директора.

– Вам прекрасно известно, – директор шипел, выплескивая на меня негодование. – С Александром Семеновым. Приходил его отец и предупредил, что если я вас не уволю, то пришлет комиссию из РАЙОНО. Вы специалист, педагог и творите подобные низости!

– Но я… – я попыталась оправдаться, однако мужика несло на всех парах.

– Вы не имеете ни малейшего морального и этического права на подобное поведение. Вон родители возмущены из-за фотографий педагога в купальнике. А вы дошли до такого! – он побагровел, ноздри раздувались. – Я хочу пообещать, что работать педагогом вам больше не светит. По крайней мере, в нашем районе. Уж я постараюсь известить всех коллег. Можете мне поверить.

– Вам обновить? – я вздрогнула и вынырнула из воспоминаний. В бокале болтался последний глоток, лед давно растаял.

Я растерянно улыбнулась и протянула официанту бокал.

Что-то сегодня я сильно погрузилась в воспоминания. Да… подставил меня тогда Николай. Наверное, впервые в жизни встретила того, кто может из-за тупых амбиций втаптывать окружающих в грязь. Я пыталась устроиться в другую школу, но, как и пообещал директор, с преподавательской стезей было покончено раз и навсегда.

Очень долго я переживала из-за предательства, из-за безработицы. Пока, поднимаясь по лестнице к себе в квартиру, не увидела объявление о наборе на маникюрные курсы. Делать все равно было нечего, и я пошла.

Зато теперь в отношениях не допускала ни малейшего отклонения от моих требований, жестко диктовала собственные правила. У меня был вялотекущий роман, как это называла Алиска. С Костиком мы встречались, когда было удобно обоим. Сидели в кафе и расходились по своим квартирам. И так уже третий год. Алиска не понимала, как можно встречаться без страсти, бури эмоций, кидания тарелками, ревности и прочей шелухи. Называла наши отношения ужином разнополых людей.