– Тогда пусть она отдаёт мою половину! Если этому дурачку всё равно, то мне мой капэдэ дорог как память. Я требую возврата.

– Зачем?

– Затем.

Всё с Маней понятно: ей важно сохранить принцип свободы. И зачем я ей только сказала, что она что-то заработала?.. Придётся в педагогических целях сменить собеседника.

– Куба, а ты рад, что у нас будет Лялька?

– Я рад, прямо сильно-сильно рад! – простодушный и искренний Куба включил веер своего хвоста.– Только ты всё время обещаешь, а Ляльки всё нет и нет.

– Скоро уже, скоро заберём нашу девочку из питомника! Потерпи. Будешь её воспитывать?

– Эй! – услышала я из угла, где только что от возмущения умирала Маняха.– Ты какого рожна ему мои привилегии отдаёшь?

Лучшего способа напомнить Маняхе Эдуардовне, что она застолбила за собой роль няньки и крёстной, просто нельзя было придумать.

– Но ты же не хочешь вторую собаку…

– Я капэдэ хочу, а не собаку. Капэдэ вернёшь?

– Не верну.

– Ну, тогда прекращай этого дурачка настраивать против меня. Воспитывать мелкую буду я.

Уф… Пришли к соглашению.

Оставив своих хвостатых детей, я отправилась на кухню доваривать холодец для Эдика. Муж недавно рёбра сломал, и ему прописали диван, телевизор и хондропротекторы из свиных ножек. Перемешивая густое варево, прислушиваюсь к разговорам в комнате.

– Ну ты чего, Мань?.. С Лялькой же будет весело! – старается умаслить Куба сварливую кошку.

– А мне и сейчас не грустно.

– Она хорошая.

– Тебе совсем не обидно, что ты пахал как сивый Карло, а у тебя деньги отобрали? Совсем не обидно?

– Совсем. А тебе обидно?

– Естественно. Я, в отличие от тебя, ночей не спала, вынашивала идеи для рассказов. Я на своём хребте весь дом тяну, чтобы хоть что-то заработать… Я, можно сказать, язык до мозолей стёрла, диктуя Этой, что писать надо… Знаешь, сколько нервов надо иметь, чтобы с ней хоть один рассказ написать? Тебе никогда не понять…

Куба немного помолчал, а потом спросил с явным восхищением:

– Рассказы написала ты?!

– А кто?! Кто ещё?!

– Я думал – мама…

– Ой, я тебя умоляю. Эта двух слов связать не может!

– Или – папа…

– Там вообще всё запущено.

Звери примолкли, я услышала скрип передвигаемого стула.

– Залазь! – скомандовала Маня.

– Сама залазь.

– Где тут кнопка?

– Вон там нажимай!

Тихо щёлкнула кнопка включения ноутбука.

– Нашла! Вот они, наши рассказы. Давай считать, про кого больше написано.

– Давай. А зачем? – тихо уточнил Куба.

– Будем выяснять, у кого больше капэдэ.

– Это как?

– А так. Если про меня рассказов больше, то я полезнее тебя.

– А если про меня больше написано?

– Этого не будет. Считай рассказы.

– Р-р-раз… про меня, – начал считать Куба.

– Раз, два, семь… про меня, – мухлевала кошка.

– После «два» надо говорить «три»! – попытался поправить её честный Куба.

– Сам ты «три»! После «два» идёт «семь»!

– Тогда вот про меня! – закусил удила Куба.– Раз! два! семь! десять!.. а дальше я не умею считать.

– А теперь смотри, сколько про меня: раз, два, семь, десять, стопиццот! Стопиццот рассказов про меня! Я полезнее, чем ты!

– А я… А про меня…– ангельское терпение собаки лопнуло.– Вот ещё! Стошыссот!

– Врёшь! Нет такого цифра… цифров! Нету такого!

– Ничего я не вру! Смотри, вон сколько про меня написано! Сама написала, а сама не верит!

– Не писала я про тебя ничего!

– Ага! Врушка ты после этого. Вот же написано: Куба – раз, Куба – два, Куба – семь, Куба – стошыссот!

На этом разумные слова закончились, раздались шипение и звуки скачек по пересечённой местности. Пришлось оставить варку хондропротектора и идти разнимать кровных друзей. Маню удалось поймать за шкирку, а Кубу прижать коленкой к дивану.