- А нужду мне как справлять? – поинтересовалась она, когда я вытерла ей морду платком.

- Собакам, наверное, везде можно.

- Ты издеваешься, Доронина?! Все же смотрят!

- Да кому ты нужна?

- Ой, а сама бы села посреди улицы?

Однако через пять минут вопрос решился. Устав терпеть, собачка сделала свои дела за цветочной кадкой. Правда, потом еще минут десять ворчала, что всё это унизительно. Я ее в общем-то понимала и даже сочувствовала. Но что могла поделать? Сама, знаете ли, в затруднительной ситуации.

- Наверное, это неправильно – пользоваться чужим наследством, - протянула я.

До поезда оставалось полтора часа, и мы устроились на лавочке напротив вокзала.

- А какой выбор? – осведомилась Елена Борисовна сердито. – И вообще, почему чужим? Ты же в теле этой Локхарт.

- Но я не должна быть в ее теле.

- А я, по-твоему, должна быть собакой? – фыркнула она.

- Может, это всё же сон? – пробормотала я, правда, без намека на надежду. – Или… Я ж головой ударилась. Об дверь открытую. Ну, когда от голого постояльца убегала.

- Намекаешь, что это всё в твоей контуженной голове, Доронина? – усмехнулась собачка. – Хотела бы я, чтоб это было так. Но, увы. Я тебе не мерещусь. И уж точно ничем не ударялась.

- А может, нам нужно здесь оставаться? Ну, чтоб обратно переместиться?

- Где – здесь? На скамейке рядом с адвокатской конторой? Глупости. Надо ехать в усадьбу. Там хоть крыша над головой и пропитание.

- Но она не наша – усадьба.

Собачка зарычала.

- Хватит ныть, Доронина. Ты в теле Локхарт. Значит, усадьба пока твоя. Нужно ехать, чтобы с голода не помереть. Видела я, сколько денег в кошельке. На пару дней, может, и хватит. Но точно не больше. А дальше… Не знаю я, что будет дальше. Возможно, девица и ее псина вернутся, а мы переместимся домой. Или… не переместимся. Но сейчас надо брать, что дают. А не нос воротить.

- Но… я…

- Тряпка, вот ты кто! – припечатала Елена Борисовна. – Сколько тебе? Тридцатник? А всё, что могла – номера драить. Ни карьеры, ни образования. Еще и руки кривые. Да, может, я тоже не владелица отеля, а лишь управляющая. Но гораздо больше твоего в жизни понимаю, Доронина. Лучше слушайся, а то точно пропадем.

Я обиженно всхлипнула.

И даже не потому, что обвинения были несправедливы. Всё как раз наоборот.

Да, ее слова были правдой. Мне недавно стукнуло тридцать. Работала горничной. И то неудачно.

Но ведь… ведь…

Проклятье!

Когда-то и у меня были амбиции. И мечты. Еще и аттестат почти со всеми пятерками. И поступление в вуз без блата. А потом… Потом юная дурочка Даша влюбилась в мужчину постарше. С квартирой, машиной, карьерой. В того, который искал жену, обеспечивающую идеальный быт и встречающую по вечерам с улыбкой на лице.

«Моя жена не будет работать и тратить еще кучу лет на учебу. Либо так, либо расстаемся».

Это был ультиматум. И я подчинилась. Потому что, тогда казалось, что жить без Юры не могу. Просто умру, если он передумает жениться. Вот и бросила учёбу на третьем курсе. Одногруппники отговаривали, подружка крутила пальцем у виска, откровенно говорила, что я больная на всю голову. Но я никого не послушала. Занялась обустройством того самого идеального быта для любимого мужчины. А через десять лет оказалась ему не нужна. Потому что он встретил новую двадцатилетнюю девчонку – моложе и худее. С огнем в глазах. Так я и осталась одна. Без образования, без опыта работы и без денег. Родителей давно не было в живых, а бабушка, ушедшая к праотцам пару лет назад, оставила трешку и денежки на счете другой внучке – моей двоюродной сестре Кате. Не потому, что меня не любила. Посчитала, что я удачно пристроена, а другой внучке – матери-одиночке – все это нужнее.