– Рассказывай, что случилось, – обратился парень к безмолвной пассажирке.

Настя обнаружила, что во рту пересохло и очень хочется пить. Поэтому заговорила с некоторым трудом. Нервно поглаживая кошку, рассказала всё, как было, и с жаром поблагодарила за помощь.

Мартовицкий слушал, не перебивая.

– Они что, тебя били?

Девушка заметила, как заходили желваки на скулах Артёма, а бледные щеки стали покрываться алыми пятнами ярости.

– И я их била, – поспешила она успокоить парня.

– Ты дралась с мужиками? – теперь он посмотрел на неё как-то по-новому, словно впервые увидел.

Она робко кивнула.

– Зачем? Они ведь могли тебя убить или изувечить.

– Сама не знаю, правда!

– Вот что только на адреналине не сотворишь. Поди, и не ожидала такого от себя?

– Я никогда не думала о том, что на меня кто-то может напасть. Всегда это казалось чем-то далёким из серии «со мной точно не произойдёт».

– Наверное, наглость твоя глупая, малолетняя, спасла тебя от беды. Вот нужна тебе была эта кошка? Детский сад.

Снова он считает её ребёнком, малолеткой! Настя невольно скользнула взглядом по своему отражению в зеркале заднего вида. Немного перепуганные глаза, но в целом совсем даже ничего. Она ожидала худшего.

– Ну ты такой, не склонен к эмпатии, да? – решила тоже задеть его.

– К чему я не склонен? – с ноткой нарастающего возмущения переспросил Артём.

– К сопереживанию!

Парень не стал ничего отвечать, сосредоточенно уставившись вперед, на дорогу. Такая реакция озадачила девушку.

– Извини, если обидела, – несмело заговорила Настя. – Ты, конечно, прав, я повела себя очень безрассудно.

Девушка вздохнула, виновато покосившись на Мартовицкого. А тот сурово, как педагог провинившейся ученице, сказал:

– Наше знакомство мне дорого обходится. На квартирнике за тебя платил и вот опять.

– А что, вход на квартирник платный? – изумилась Анастасия.

– Конечно! Лёха так зарабатывает. А ты что думала? Ты вообще понимаешь, что они с тобой могли сделать?

Настю осенила мысль, что этот Михаил в косухе, кажется, тянет из Артёма деньги. Он ведь мог просто отпустить её домой, но нет, вызвал Мартовицкого. И тот, по всей видимости, заплатил.

– Скажи, сколько, я всё верну, – сдавленно проговорила девушка.

Но тот лишь отмахнулся. Настя вспыхнула. Её возмутило такое покровительственное отношение.

– А с тобой самим никогда ничего плохого не случалось? Ты, наверное, очень благоразумен и не попадаешь в нелепые ситуации, да? Куда уж нам, простым смертным, – запальчиво произнесла она.

Парень задумался.

– Ну почему, и со мной всякое бывало, – он говорил, словно умудрённый опытом взрослый мужчина, а не студент. – Но такого, чтоб до угрозы жизни дошло, слава богу, не было. А вот моего близкого друга убили…

Настя, приоткрыв рот, ждала подробностей.

– Его отец был дружинником. Их с работы направляли в добровольно-принудительном порядке патрулировать район. Сашка, тогда семнадцатилетний парень, пошёл на дежурство со своим отцом. За компанию. А у нас в районе есть печально знаменитая общага для рабочей молодёжи, там постоянно пьянки-гулянки. Ну вот, в тот день там было несколько пьянок. Пока его отец и другие дружинники зашли внутрь для того, чтобы утихомирить компанию, Сашка остался на улице. В это время вспыхнула ещё одна драка. Парень то ли пытался разнять, то ли просто попал под руку. Его ударили по голове чем-то тяжёлым. Черепно-мозговая травма. Поэтому не люблю я этих люмпен-пролетариев. Животные, а не люди, вся эта «рабочая молодёжь».

– Да, печально. Сочувствую. Но насчёт рабочих не согласна. Есть среди них очень хорошие, благородные люди.