— Почему?

— Предчувствие. Исходя из моего опыта, если хорошая девчонка удачно выходила замуж, то это всегда заканчивалось увольнением.

— С чего вы решили, что мой брак удачный?

— Так видно же, — улыбнулась она, — ты светишься. Не то что прежде.

Этого только не хватало. Последнее чего мне хотелось, это светить довольной физиономией, чтобы все вокруг думали будто меня распирало от счастья.

Меня же не распирало! Да и с чего? Брак фиктивный, муж любит другую. Такие себе поводы для радости.

И тем не менее почему-то все поздравляли меня с замужеством и в один голос утверждали, что я расцвела. Что глазки у меня блестят. Что я выгляжу как самая влюбленная девушка на свете.

В этот момент мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. А еще становилось страшно до одури.

Ну какая же я влюбленная девушка? С чего? У меня просто хорошее настроение. И никаких влюбленностей.

И тут же Ремизов вспоминался. То, как утром собирались, как обнимал перед выходом – мороз по коже.

Нельзя увлекаться. Нельзя! Ни в коем случае! Для этого нет поводов, в любовь с первого взгляда я не верю, как и со второго. У нас просто хорошие дружеские отношения. Никаких влюбленностей.

Нельзя!

А в груди ломило. Странно так: то ли сладко, то ли болезненно. И мне никак не удавалось совладать с этими ощущениями. Оставалось только успокаиваться мыслями, что все это временные глупости и нервы. Надо просто перетерпеть.

Из офиса уходила в смятении и растерянности.

Однако это быстро прошло, потому что на второй работе меня ждала не такая теплая реакция. Когда я принесла заявление в кабинет директора — Валерия Михайловича, он вместо того, чтобы просто поставить подпись, начал на меня орать.

— Ты сдурела что ли? Какое увольнение? — демонстративно порвал мой листок, — не буду я этого подписывать. Хватит того, что шел тебе на встречу и ставил только вечерние смены.

— Вы понимаете, я вышла замуж и мой муж…

— Да мне плевать! Замуж ты вышла или родила. У нас работников не хватает! Так что даже не заикайся на эту тему.

Очень неприятный мужик. Невысокого роста, волосатый, как обезьяна, грубый, с масляным взглядом. Девчонки даже поговаривали, что он к ним приставал. Я, к счастью, такой участи миновала — видать, тощие измученные девы были не в его вкусе — но в его присутствии всегда чувствовала себя, как не своей тарелке.

Но сегодня я вдруг поняла, что мне плевать – странное ощущение тепла и уверенность, что я не одна, и что теперь меня есть кому защитить, затопили по самую макушку.

Я вспомнила утренние слова Ремизова и повторила их почти бывшему начальнику:

— Крепостное право давно отменили.

Зло блеснув глазами, он поднялся из-за стола и двинулся на меня:

— Вот значит, как заговорила? — чем ближе он подходил, тем отчетливее становился неприятный запах изо рта, — перед кем-то ноги раздвинула и осмелела?

— Следите за речью.

— Ты меня еще учить будешь, что говорить? В моем магазине?

— Не важно где. Следите за речью, — холодно повторила я.

— А то что? Муженька своего натравишь? Да я десяток таких как он на одном месте вертел!

Очень я сомневалась, что владелец задрипанного продуктового хоть когда-то имел дело с людьми уровня Ремизова.

— Это вряд ли. Вернемся к теме моего увольнения. Если вы не подпишете заявление, я все равно уйду. Даже если будете орать и удерживать силой.

— А знаешь, что? — он осклабился в противной ухмылке, — можешь увольняться. Только с недостачей расплатись и катись на все четыре стороны.

— У меня не было недостачи.

Я очень ответственно относилась к своим обязанностям. И у меня никогда! Ни разу! Не было недостач.