Я поправила берет, глубже натягивая его на уши, проверила на месте ли рукавицы и следом за парнем вышла на заснеженное крылечко. Возле булочной стояла самая обычная телега на деревянных полозьях или правильно называть этот транспорт санями? Серая лошадка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая своих седоков. Кстати, один из них уже был там – в санях. Поверх брошенного на сено тулупа, гордо восседал Барс.

- Ты что? С нами собрался? – удивилась я такой сообразительности своего питомца, забираясь в сани и устраиваясь рядом с ним.

Митяй уселся впереди, взял в руки вожжи, понукая. Лошадка словно только этого и ждала, срываясь с места, резво понеслась по улицам городка.

- Застоялась в стойле, побегать захотелось, - ласково произнёс Митяй и, обернувшись, посоветовал: - ты тулуп-то на ноги накинь, всё теплее будет.

Барс сразу забрался мне на колени, и я накрыла его тулупом, так что снаружи торчала только рыжая любопытная мордочка с настороженно торчащими ушами.

Сани легко скользили по укатанной дороге, лишь снежок слегка поскрипывал под лошадиными копытами. Мимо проносились дома, торговые лавки, спешащие по своим делам горожане. Проехали центральную площадь, поворачивая на небольшую удочку, которая становилась всё уже и уже, совсем скоро мы оказались за городом. Дорога здесь была, но сразу видно, что ездили по ней не часто. Лошадка сразу сбавила скорость, переходя на быстрый шаг.

- А вот и рябина! - Митяй указал на десяток деревьев, чьи алые грозди ярко алели на усыпанных снегом ветвях.

Лошадка остановилась, а мы, выбравшись из саней, сразу попали в глубокий сугроб.

- Подожди, я сейчас дорожку протопчу! – Митяй по-джентельменски вышел вперёд, а я, накрыв Барса тулупом, строго-настрого наказав ему сидеть в санях, отправилась следом, стараясь ступать по оставленным парнем следам.

Вблизи алые рябиновые ягоды смотрелись ещё эффектней. Наше приближение спугнуло с ветвей стайку красногрудых снегирей. Перелетев на соседнее дерево, они возмущённо засвистели, крутя крохотными головками с тёмными, словно бусинки глазами. Какие красавцы! Часть бранящихся птичек щеголяли алыми, словно утренняя заря грудками, а часть из них, те, что помельче, были неприметной серой окраски.

- Не ругайтесь, - засмеялась я, - мы совсем немножко возьмём и дальше поедем! – пообещала я птицам.

Снегири, словно поняв, что я им говорю, вспорхнули, перелетев на самое дальнее дерево, и там умолкли.

- Вот, держи, - Митяй протянул мне корзину и большую железную штуку очень странного вида. У железки были два лезвия, переходящие в единую рукоятку. Чем-то это сооружение напоминало огромный пинцет.

Я покрутила железяку, не понимая что с ней делать дальше. Парень, заметив моё недоумение, с улыбкой забрал её назад.

- Это овечьи ножницы, нажимаешь сюда, вот так и можно отрезать даже толстую ветку, - Митяй нажал на рукоятку, зловеще щёлкнув, лезвия сомкнулись. Действительно – ножницы!

Я опасливо забрала их назад, попробовав нажать на рукоятку. Для этого потребовалось небольшое усилие, лезвия звонко клацнули – у меня получилось. Взяв ножницы поудобнее, я подошла к ближайшему дереву, но тут оказалось, что я банально не дотягиваюсь даже до нижних ветвей.

- Давай я буду наклонять ветки, а ты обрезай ягоды, - предложил Митяй.

Сказано – сделано, дело пошло. Парень забирался на толстый ствол, цеплялся за ветви, повисая на них всем своим весом, и опуская их вниз. Тут уж я не зевала, быстро чикая грозди в подставленную корзину. Вскоре так наловчилась, словно орудовала овечьими ножницами всю свою жизнь. Корзина до верха наполнилась алыми ягодами, а за ней и вторая.