Амелия не дослушала.

— Сад чудесен, — сказала искренне и обернулась к провожатому, уже полностью взяв себя в руки и совладав с выражением лица. — Думаю, на сегодня достаточно, я устала.

— Конечно, миледи. — Дрейден склонился в поклоне.

Мэл крепко сжала зубы и снова пошла вперед, чтобы ничего не ляпнуть.

В сад она еще обязательно вернется.

И в одиночестве. Непременно.

***

Ужинать в компании хозяина дома было… непривычно.

Впрочем, как ни странно, после того как, не желая прерывать экскурсию, Амелия отказалась от обеда, аппетит неожиданно разыгрался. Было неловко есть перед сидящим напротив почти что незнакомым человеком, но блюда, приготовленные заботливой матушкой Соули, пахли так восхитительно, что через несколько минут напряженного молчания Мэл немного расслабилась и приступила к трапезе.

За столом прислуживал Дрейден. Все так же гнул спину и лебезил. Однако по взгляду Монтегрейна, брошенному тайком в сторону «дворецкого», Амелия сделала вывод, что взвалить на себя эту роль было его собственной инициативой.

Мэл старательно смотрела только в тарелку перед собой, лишь время от времени поглядывая в сторону своего — боги, как к этому привыкнуть! — супруга. И всякий раз при приближении Дрейдена и его поклонов, во взгляде хозяина дома явно читался с трудом сдерживаемый смех.

В какой-то момент Амелии даже показалось, что Монтегрейн прекратит этот театр прямо сейчас и велит другу перестать паясничать и сесть с ними за стол. Но она явно недооценивала терпение супруга, и фарс продолжался.

В конце концов Монтегрейн просто-напросто перестал обращать на лжедворецкого внимание. Промокнул губы салфеткой и впервые, помимо приветствия перед ужином, обратился к Амелии:

— Как вы разместились?

По правде говоря, его молчание ей нравилось больше. Сразу же сделалось неловко.

Вспомнив, как вела себя на великосветских приемах в компании Эйдана, когда ее спрашивали о здоровье и прочем, старательно натянула на лицо улыбку.

— Благодарю, все прекрасно. Господин Дрейден провел для меня очень занимательную экскурсию. Дом просто чудесен… Рэймер. — Да, нужно не забывать, они же зовут друг друга по имени.

Увы, номер со светскими улыбками не прошел. Монтегрейн ответил ей прямым пристальным взглядом, и Амелия обрадовалась, что не успела ничего положить в рот — подвилась бы.

— Я сейчас серьезно, — произнес новоявленный супруг, по-прежнему смотря прямо на нее и не думая отводить взгляд или улыбаться. — Будут гости, будете гримасничать и расхваливать интерьеры. Меня интересует, устроила ли вас комната. Если что нужно, говорите, не стесняйтесь. Если нужно что-то купить, составьте список, все будет доставлено.

Амелия вдруг поняла, что все еще сжимает в своих пальцах вилку, и медленно, чтобы посуда не зазвенела, положила столовый прибор зубчиками на край тарелки напротив ранее оставленного ножа. Убрала руки под стол и только после этого ответила:

— Все прекрасно. — На сей раз без улыбок.

Монтегрейн серьезно кивнул, принимая ответ.

— Если у вас есть вопросы, задавайте. — «Лучше мне, чем моим людям у меня за спиной», — так и читалось в его предупреждающем взгляде.

«У меня пока нет вопросов, все и правда чудесно», — заученная, бездушная фраза чуть и правда не сорвалась с языка, но Мэл вдруг осадила себя. Свободна? Так она думала, хороня Эйдана? Свободна и вольна вести себя так, хочет и чувствует? Однако вбитые покойным супругом привычки оказались сильнее. Ей по-прежнему хочется молчаливо кивать и поскорее остаться в одиночестве, лишь бы ее не трогали.

«Это ли свобода, Мэл? Кого ты обманула больше себя самой?»