— Отец ведет переговоры с родителями Анабель Ласкес. Дело уже решенное.

Апатичный до этого принц даже приподнялся и присвистнул.

— Анабель? Серьезно?

— Нет, шучу! — разозлился Монтегрейн.

Старшая дочь Ласкесов была старше него и уже вошла в тот возраст, когда общество награждает незамужнюю девушку клеймом «старая дева», — ей недавно исполнилось двадцать три. Анабель была не дурна собой, но не владела магическим даром и постоянно болела. Тощая, бледная, со светящейся, почти прозрачной кожей, она мало у кого вызывала желание жениться на ней — скорее, укрыть одеялом и подать стакан воды. Но ее отец был богат и давал за дочь завидное приданое, что решило дело.

— Отец слишком сильно рассчитывал на Грерогеров, — продолжил Рэймер уже спокойнее. — Поэтому не подобрал запасных вариантов. Пришлось брать что есть.

Он скривился, понимая, как цинично и несправедливо по отношению к Анабель прозвучали его слова, но ничего не мог с собой поделать — раздражение требовало выхода.

— Ну-у, — протянул Конрад. — Во всяком случае Анабель не дура.

— Угу, — промычал Монтегрейн в ответ. Дура или не дура, можно подумать, его отца остановила бы полная недееспособность невестки. Он видел лишь приданое, а не человека.

Помолчали.

Выходной. Рэймеру следовало бы поехать домой и обсудить с отцом подробности предстоящей женитьбы, сестру навестить в кои-то веки, а то тоже уже одной ногой замужем и скоро обзаведется собственной семьей. Но он тянул и тянул время.

— Слушай, я должен сказать… — начал Конрад и замолчал.

Монтегрейн воздел глаза к потолку. Начинается. Сейчас друг попросит бежать и искать Алиссию, чтобы передать ей любовную записку или еще что-то в этом в роде.

— Алиссия беременна.

От неожиданности сапог сорвался с края подоконника, и Рэймер сам чуть не рухнул вниз — в последний момент схватился за штору и встал на ноги. Несколько креплений оторвались от карниза и со звоном упали вниз.

— Что?! Ты спятил?!

— Не ори, — насупился принц и тут же подобрался, сел ровнее, выпрямил спину, насколько позволял искривленный позвоночник.

Уму не постижимо. Они дружили с самого детства, и Конрад всегда — всегда! — был разумнее него. Что с ним стало, стоило влюбиться? Может, отец прав, и нелюбимая и нежеланная Анабель Ласкес — лучший вариант из всех возможных? Так хотя бы голова на плечах останется.

— Ты в своем уме? — Монтегрейн шагнул к дивану. — Твой отец порешит вас обоих, если узнает. Ее — в первую очередь.

Несмотря на то что Конрад сидел, а Рэймер стоял и возвышался над ним, принцу удалось каким-то образом смотреть на него сверху вниз.

— Но ведь не узнает? — уточнил сухо, закаменев лицом и плечами.

Чего ждал? Что он прямо сейчас бросится к королю и выложит все, что узнал, как на духу?

— Не узнает, — буркнул Монтегрейн и тоже уселся на диван, слева от принца. Ссутулился, свесив руки между колен, и хмуро поглядел на друга. — Что будешь делать?

— Жениться? — ответил тот вопросом на вопрос. Рэймер фыркнул. — Если бы мог, женился бы, — понурился Конрад.

— Не можешь.

— Значит, буду поддерживать как могу. Поможешь?

Прямой вопрос и прямой взгляд.

Монтегрейн вздохнул.

— Когда я тебя подводил?

Разве что из северной крепости, куда отец его непременно сошлет, раз обещал, не больно-то поможешь…

Настоящее время

Сменить траурное платье на подвенечное золотое было почти физически больно. По правилам, выходя замуж вновь, следовало бы избавиться от вдовьих нарядов, однако Амелия, не готовая расставаться с черной одеждой, так отлично подходящей под ее настроение, бережно сложила платье и попросила Дафну выстирать его и повесить в шкаф к остальным.