Теперь не Конрад посещал занятия, а преподаватели приходили к нему, чтобы он не прерывал обучение. Покидать дворец принцу было запрещено вот уже третий месяц — с тех пор как люди короля отыскали его вместе с возлюбленной в соседнем городке и приволокли обратно.

Чудо, что Алиссию не тронули, посчитав просто девкой на ночь. Конрад сказал, сотрудник СБ швырнул ей под ноги мешок с монетами (за «работу», надо понимать, и за молчание) и велел убираться прочь и не молоть языком. Алиссия дурочкой не была и, забрав деньги, скрылась.

А Конрад угодил под домашний арест.

Сейчас он расхаживал по гостиной в одной пижаме и босиком. Отросшие, явно нечесаные с утра волосы торчали в разные стороны. Рэймер подумал, что еще немного, и друг имеет все шансы завязать их в хвост, чему всегда противился и стригся коротко.

Вот она — несчастная любовь: мечется, как тигр в клетке. Того и гляди, скоро на стену полезет. Неспроста же его величество разрешил Монтегрейну навестить наследника — понял, что сын в критическом состоянии. А если король сжалился — это уже серьезный повод для беспокойства.

По крайней мере, фиаско Рэймера с дочерью Овечьего короля дало тему для разговора, не связанную с Алиссией. Монтегрейн уже сам ненавидел эту девицу всеми фибрами души — это же надо было так запудрить другу мозги.

— И что? Ты сдался? — принц совершил еще один бесцельный круг по комнате. По пути пнул валяющийся возле дивана сапог.

Рэймер поморщился и торопливо отвернулся, когда Конрад чуть не свалился на пол сам, потеряв равновесие от резкого движения.

— А что? — Хмыкнул. — У меня был выбор? Сам оплошал. Чего уж теперь.

— А отец?

О, отец рвал и метал. Грозил лишить наследства, оставив все дочери, и отправить сына в самый дальний гарнизон и не забывал поминать злосчастную гувернантку. Сестра злорадствовала. Рэймеру вообще в последнее время начало казаться, что все беды в мире — из-за женщин.

— Переживет, — буркнул он, глядя через стекло на построение стражи во дворе.

Переживет, но после окончания академии отправит его на север, как пить дать.

Ну и черт с ним. Рэймер тоже переживет.

— Бриверивзы уже объявили о свадьбе, — добавил Монтегрейн, помолчав. — Так что все, проехали.

— Бедная Амелия, — высказался Конрад и наконец завершил свое кружение, с размаху плюхнувшись на диван и раскинув на спинке руки. — Эйдан — та еще свинья.

— Я не лучше, — вздохнул Рэймер и снова повернулся к окну.

Стража строилась в ряды, меняла строй, поднимала к небу пики. Даже сюда доносился зычный голос их командира. Вот и ему придется так же маршировать в какой-нибудь северной крепости — засада.

Но за поступок с Амелией Грерогер отчего-то было стыдно по сей день. Сдалась она ему, конечно, в качестве жены — это отец жаждал прибрать к рукам пастбища. Тем не менее обидел девушку Рэймер ни за что.

А как она на него потом смотрела в бальном зале! Будто он на ее глазах разделал девственницу… и съел.

— Она тебе понравилась?

Монтегрейн повернулся. Принц все еще лежал на диване и смотрел в потолок, как, вероятно, и проводил все последние недели в заточении, когда его не мучили преподаватели.

— Амелия? — переспросил зачем-то. — Чему там нравиться? Дите дитем.

А детей обижать нехорошо. Если бы кто-то поступил так с его младшей сестрой, голову бы открутил, не задумываясь. Правда, Лу самой палец в рот не клади, не то что этой…

Конрад лениво повернул голову.

— И что теперь? Есть новая жертва?

Рэймер подтянул согнутую в колене ногу ближе, обнял ее руками и водрузил сверху подбородок; скорчил другу гримасу, мол, спасибо за «жертву».