20. Глава 20

Отведенная ей неделя истекала завтра, и Амелия нервничала. Гидеон больше не давал о себе знать, но можно было даже не сомневаться — он не отступится. И если обещал, что объявится через неделю, то, значит, так тому и быть.

Завтрак Мэл снова проспала. В который? Кажется, уже в шестой раз.

На самом деле травки моннского знахаря творили чудеса: уже много лет она не спала так крепко и без снов. И вообще не спала так много. Говорят, наспаться впрок невозможно, зато вполне реально накопить недосып. Кажется, именно это с ней и произошло, и теперь организм, получивший поддержку в виде трав, восполнял недостаток сна.

Вместо завтрака Амелия пообедала в своей комнате. В столовую не пошла, но никто на этом и не настаивал. Дафна принесла ей поднос со свежими супом и хлебом, и снова оставила госпожу в одиночестве.

Есть, кстати, в последние дни отчего-то хотелось чаще и сильнее. Будто ее тело решило восполнить ресурсы не только во сне, но и в пище.

Пообедав и дождавшись, когда Дафна унесет поднос, Амелия самостоятельно оделась, заколола волосы, собрав их у висков и оставив остальные свободно спускаться по спине, и покинула свои комнаты.

В доме было тихо. В это время Монтегрейн и его помощник обычно занимались делами поместья. Слуги выполняли обязанности по дому, и в коридорах можно было встретить разве что девушек-горничных, спешащих куда-то то с только что выстиранной или грязной одеждой, то с метелками для пыли или тазами.

Кажется, и Дафна постепенно вливалась в этот коллектив, все чаще выполняя общую работу по дому, нежели занималась обязанностями личной помощницы Амелии. Мэл была не против, и когда девушка спросила ее об этом несколько дней назад, только поддержала эту инициативу — дом был слишком велик для двух горничных, а Амелия предпочитала обслуживать себя сама.

Спустившись на первый этаж, Мэл сразу направилась к выходу, так никого и не встретив. Вышла на улицу, с удовольствием вдохнув полной грудью свежий по-летнему теплый воздух.

Двор также был пуст, ворота заперты. Возле них дремала та самая большая черная псина. Шеба, кажется. Амелия постеснялась спрашивать, но как-то слышала из окна, как к ней обращался Монтегрейн.

Она заметила, он вообще любил животных, а они его. Стоило хозяину дома показаться во дворе, как его тут же облепляли собаки. Некоторые подставляли головы, ласкаясь. Некоторые могли даже вставать на задние лапы, пачкая хозяйский плащ и норовя лизнуть того в лицо.

А Монтегрейн… Он не ругался за следы от лап на своей одежде, а смеялся и поддерживал игру. Отгонял псов, только если торопился. Одно слово — и те отбегали, понимая, что мешают, но и на расстоянии продолжали вилять хвостами и смотреть на хозяина с обожанием.

Один раз, засмотревшись на общение супруга с собаками из окна, Мэл была неосторожна и приоткрыла штору слишком сильно. Он заметил. Сразу же стал серьезным и отогнал собак.

Сама Амелия не то чтобы не любила псов, скорее никогда с ними особо не контактировала. Ее отец любил кошек, в связи с чем собаки в их поместье всегда содержались только на привязи, а юная Амелия больше интересовалась садом, нежели ими.

Сейчас же, стоило ей выйти, Шеба навострила уши и подняла с передних лап мощную голову, пристально уставилась на Амелию. Мэл остановилась. Она где-то слышала, что от собак нельзя убегать и бояться их тоже нельзя — почувствуют страх.

Амелия сделала несколько осторожных шагов в сторону заднего двора, и огромная черная псина встала. Не рычала и не скалилась, но смотрела так, что Мэл стало не по себе. Если такая захочет, то перекусит ей шею одним движением мощной челюсти.