Должно быть, когда она усаживалась на лошадку, со стороны это было тем еще зрелищем. Но раз уж ее поставили в такие условия, Мэл упрямо закусила щеку изнутри и полезла в седло со всем возможным в сложившихся обстоятельствах достоинством.

Кузнец по имени Шон предложил помощь, но Амелия гордо отказалась. Монтегрейн помочь не предлагал. Он все еще стоял у калитки, вонзив кончик своей трости глубоко в землю, и по-прежнему смотрел на супругу так, будто придушил бы ее собственными руками — поразительный контраст в сравнении с той улыбкой, которую она видела всего-то четверть часа назад.

Юный Джерри придерживал кобылу под уздцы и успокоительно поглаживал животное по бархатистому носу, пока Амелия усаживалась. Подойти к лошади, взяться за переднюю луку седла, повернуться, развернуть стремя, вставить в него ступню, ухватиться за заднюю луку, оттолкнуться, перенести вес тела на одну ногу, а вторую перекинуть через спину лошади — было не сложно, несмотря на долгое отсутствие практики, тело и вправду помнило. А вот сделать все это в туфлях, не предназначенных для верховой езды, да еще и в платье, под двуслойными юбками которого — нижнее белье да голые ноги, оказалось задачей нетривиальной.

В итоге Амелия не могла с уверенностью сказать, удалось ли ей выполнить эту задачу достойно, но никто не рассмеялся, а с соседних дворов не сбежались зеваки. Поэтому она все с тем же напускным спокойствием и нарочито медленно расправила юбки, убедилась, что ноги прикрыты со всех сторон, и устремила взгляд на супруга сверху вниз.

— Я готова. Едем?

Он выглядел по-прежнему злым. Вскочил в свое седло куда быстрее, чем это сделала она, прицепил трость к луке, кивнул на прощание семье кузнеца и направил коня в сторону выезда из города.

Покачнувшись и с непривычки с трудом удержав равновесие, Мэл последовала за ним. Одолженная ей лошадка и правда оказалась смирной, а забытые навыки вспоминались с каждой минутой все больше. И, пересекая ворота, Амелия чувствовала себя в седле уже почти уверенно.

Монтегрейн ни разу не обернулся. Мэл ехала чуть позади, время от времени буравя взглядом его спину, но не решилась ни поровняться, ни окликнуть.

Однако стоило городским воротам скрыться из вида, супруг шумно выдохнул и сложился едва ли не пополам, склонившись к луке седла. Почуявший неладное конь замедлил шаг, как Амелии показалось, без всякой команды от седока.

А вот она сама испугалась.

— Лорд М… Рэймер, с вами все в порядке?

Амелия подъехала ближе, наклонившись к шее собственной лошади, чтобы разглядеть лицо супруга. Разглядела: плотно сжатые губы, застывшая гримаса боли и испарина.

Заслужила за свое беспокойство далекий от дружелюбного взгляд.

— В порядке, — прошипел Монтегрейн сквозь зубы. — Не видно?

Мэл поджала губы, глядя на спутника с сомнением. Что, если начнет падать? Не поймает и не поможет. А если он свернет себе шею?

Видимо, все эти мысли были написаны у нее на лице, потому как следующая реплика супруга прозвучала несколько мягче, но по-прежнему сквозь зубы:

— Дайте мне минуту.

Амелия кивнула и отъехала чуть подальше.

Конь Монтегрейна остановился, и она не решилась продолжить путь в одиночестве. Оставлять мужа в таком состоянии было опасно. Кажется, ему действительно стало плохо. Когда? Сделав небольшой круг, чтобы не топтаться на месте, и заново привыкая к седлу, Амелия перебрала в памяти последние события и хмыкнула себе под нос, наконец, догадавшись, что произошло.

Просто кто-то решил блеснуть мастерством перед городским мальчишкой. А потом появилась она, засуетились родители пацана, и гордость не позволила сесть и дать ноге отдых. Вот и доигрался.