«Им незачем, конечно, торопиться. Пусть непрестанно тянутся туманы, и в полдень дождь, опять сменяет морось, пусть в круговерти этой вечно влажной, дни и недели протекают плавно, пока я буду умирать от скуки, в домишке с Муми коротая время. Хозяева ждать будут терпеливо, пока от скуки не устанут люди, пославшие меня сюда для дела. А мне опять, в напоминанье, пришлют слегка отравленный обед. Чтоб я не забывал, что здесь я гость незваный, и что какой-нибудь другой подарок, отравлен будет вовсе не «слегка». Нет, нужно действовать, хоть что-то предпринять, плыть по течению – удел медуз безвольных».

В общем шиноби понимал, что нужно как-то ускорять процесс. Но у него был всего один способ ускорения. И он спросил у стоявшей рядом ассистентки:

– Надеюсь мой армяк просох?

***

Он снова был в избушке менталографа, правда перед этим зашёл в столовую для купечества. Во-первых, позавтракал, во-вторых, не хотел снова встретиться с Кубинским. И снова вынужден был наслаждаться общением с, на удивление, культурными дамами. Впрочем, на этот раз, он был уже готов к общению с местной

интеллигенцией.

И снова дамы пили грибной отвар. В их будке висел настоявшийся

запах веселящего серого гриба.

«Грибы с утра? И утро стало добрым!»

А кассирша, разглядев его, ехидно оскалилась:

– А обещал, что больше не припрёшься… – Она радостно потрясла своими подбородками. – А сам припёрся… Сбрехнул, как Печорин…

Она стала дуть на блюдце, притом карандашом помешивала грибное варево в кастрюле, а во взгляде её легко угадывался смысл: о, явился – не запылился.

– Таня, – оживилась женщина-ментал, – не рыжий пришёл.

– Не рыжий, не рыжий, – устало отвечала кассирша. – Хлебай, Дуня,

отвар, хлебай спокойно.

– Нищеброд? – Уточняет Дуня.

– Нищеброд, нищеброд, – уверяет её Татьяна обыденно, как будто говорит ей такое ежечасно. И добавляет после. – Как придёт рыжий или богатый я тебе сразу скажу.

– Ой… И я с ним уеду, – мечтательно произнесла менталка.

– Уедешь, уедешь, Дуня, – тут кассирша наконец обратилась к Свиньину. И не переставая помешивать грибное варево карандашом спрашивает у него. – Ну, калик перехожий, чего надо? Хочешь, что ли, менталлограмму отправить?

– Рад был бы, если это вас не затруднит.

– А если затруднит? – Ерничает Татьяна, вздыхает и соглашается. –

Ладно, давай, что там у тебя?

– Тринадцать, тридцать шесть, – сообщает ей Ратибор номер абонента.

– Слышала? – Интересуется кассирша, вставляя в лоб мечтательной менталке штекер. – Тринадцать тридцать шесть… Лови волну…

– О-о-о… – Стала низко гудеть Дуня, закатывая глаза. – Выхожу в астрал… Центральная… Центральная… Дай релейку.

– Тринадцать тридцать шесть, – напоминает ей кассирша.

И тут женщина-ментал вдруг меняется в лице и становится фиолетово-пунцовой, и ни с того, ни с сего, неожиданно для юноши вдруг начинает говорить низким мужским голосом:

– «Спасибо, что вы ещё с нами. Так как первый оператор, так и не

освободился, из астрала вам ответит… Кто угодно… Уа-ха-ха-ха-ха…».

– О, Господи! Из варпа опять кто-то прорывается… – тут Татьяна вскакивает и отвешивает Дуне отменную оплеуху по физиономии. – А ну пошёл прочь! Ну, ты погляди, второй раз уже за сегодня… Оборзели сволочи…

У Женщины ментала заметно дёрнулась голова, и уже буквально через секунду она стала выдавать:

– А, вижу… Есть релейка… Есть связь… – Есть абонент… Гони текст! Быстрее, а то астрал сегодня густой, мозг закипает…

И шиноби, немало удивлённый этой сценой стал сразу диктовать:

– Совет раввинов состоялся.

– Совет раввинов состоялся. Тчк… Дальше… – Сразу откликается