– Он с бородой иль со щетиной просто? – Понимая, что сама она не справится с поставленной задачей, юноша стал ей помогать. – Был в шляпе он или в простой ермолке, на пейсах или просто стрижен?

– Да-а… Нет… Не с бородой, небритый просто… Старик. Без шляпы… – Вспоминала ассистентка. – Да, точно… В ермолке. Пришёл, постучался ин зе дор, я открыла, а он: убийца здесь живет? Я говорю, господин посланник здесь ту лив, а что вам ту нид? А он говорит, у меня дело ту хим. Ну, я сказала, что вас нет, а он спросил, когда вы будете, я ответила, что не знаю, что вы ужинать в город ушли, а он сказал: «Вот счастливая сволочь, чтоб он там подавился своим ужином в городе»… И всё… И ушёл…

Тут шиноби, кажется, стал догадываться, кто нанёс ему вечерний

визит.

«А-а, ну теперь-то ясно, что за «старик» небритый, тридцатилетний и без пейсов, в одной ермолке к дому приходил».

Молодой человек, даже, немного расстроился, и поэтому дальше свою ассистентку почти не слушал. Интерес пропал. А когда она, съев всё то изысканное, что было на подносе, разделась и полезла к нему в постель, он прикосновений её холодного тельца даже не почувствовал, так как крепко спал, наверное, уже целых три минуты.

***

Конечно же это был никто иной, как торговец посудой и половиками, а по совместительству владелец школы актёрского мастерства Кубинский. Он пришёл к дому шиноби, ещё до того, как окончательно рассвело, и ходил вокруг крыльца в непроглядном утреннем тумане хрустя гравием и что-то бурча себе под нос.

– Не он ли был вчера? – Интересуется юноша у своей ассистентки.

– Да, он… Оф коз. – Разглядела через туман визитёра Муми. – Ты глянь, уже припёрся. Не спится благородному.

Понимая, что разговора не избежать, шиноби умывшись и

одевшись, решает покончить с этим делом ещё до завтрака и

открывает дверь, выглядывает и кричит в туман:

– Кто ходит тут с утра, кто встречи ищет, кому не лень бродить в тумане утром? Кубинский, вы ли это?

– Да, я… – Доносится из-за угла. И оттуда выплывает тень. – Вы уже проснулись, господин убийца? Шалом вам.

– Проснулся, и хотел бы знать цель ваших нескончаемых визитов. –

Ратибор сказал это без намёка на грубость. Скорее, с немного наигранным любопытством.

– Да я это… – Кубинский подошёл к крыльцу. – Хотел бы прояснить ситуацию…

Шиноби ничего не говорит, пусть торговец ковриками сам всё объяснит.

– Короче, у меня погрузка товара послезавтра… – Продолжает Кубинский и замолкает.

– Хотите, чтобы я помог с погрузкой? – Ёрничает Свиньин.

– Чего? – Удивляется торговец. – Да нет… Какая погрузка? С этим я сам разберусь… Вы, господин убийца, это… Помогли бы мне с бандитами местными… Наконец.

– Простите, господин Кубинский, – сокрушённо отвечает ему шиноби, – возможно я забыл вам рассказать, что я здесь нахожусь не в поисках работы. И не на отдыхе, и не забавы ради, сюда я прислан важною персоной. Я здесь по политическим делам. – Юноша поднимает палец к небу, которое через туман и не видно. – По политическим! Последнее, что мне необходимо, ввязаться в лёгкие бандитские разборки, которыми по вашей твёрдой воле, я должен скрасить серость скучных будней.

Выслушав всё это, владелец школы актёрского мастерства решает уточнить:

– Так вы не хотите мне помочь?

В ответ на этот вопрос юноша смотрит на него очень выразительно, так выразительно, что Кубинский уже не первый раз прибегает к

знакомой методе:

– А если я дам вам десять… Слышите, убийца? Де-сять шекелей! Вы поможете мне выбраться из Кобринского?

Шиноби вздохнул:

«Опять вопрос всё тот-же возникает, мне разобрать того не удаётся. Вот кто передо мной сейчас стоит? Олигофрен иль может быть дебил? Он речь мою как будто слышит, слова и фразы разделяет вроде, но смысла сказанного НЕ ВОСПРИНИМАЕТ! Суть остаётся от него далёко».