Раздалось зычное «Тпппрруу!», и коляска остановилась. Габриэль увидела коричневую дверь их дома с бронзовым кольцом в носу львиной морды, и с облегчением вздохнула.

Наконец-то она избавится от его пристального внимания!

Форстер вышел из коляски и, подхватив корзинку, как ни в чём не бывало протянул Габриэль руку.

— Позвольте вам помочь.

Но она проигнорировала его галантность.

— Я вас провожу, — произнёс он, направляясь к двери.

— Не стоит беспокоиться, дальше я сама.

— Не хочу, чтобы вас придавило этой корзиной. Чего такого тяжёлого вы понакупили? — он бесцеремонно вытащил салфетку и окинул содержимое корзины оценивающим взглядом.

Кусок не очень хорошей говядины, слишком старой, чтобы годиться на что-то кроме бульона, пять кривых морковок, три луковицы, капуста…

— Идёмте, — Форстер решительно отворил дверь, пропуская Габриэль вперёд.

Спорить было глупо, да и из аптекарской лавки на них уже уставились три пары любопытных глаз — студенты жадно разглядывали модный экипаж и элегантного мужчину рядом с профессорской дочкой. И их довольные ухмылки словно восклицали — а она не такая уж и скромница! Вот, теперь она опять станет объектом досужих сплетен как минимум на пару дней.

Габриэль скользнула в коридор и стала спешно подниматься по лестнице. Ей не хотелось приглашать навязчивого гостя внутрь, но отделаться от него у двери не получилось, а отказывать в грубой форме было бы слишком невежливо. К тому же Кармэла с её донельзя чутким слухом уже караулила на входе. Увидев Форстера, она тут же сделала каменное лицо и отступила в сторону, а он, словно истинный южанин, приподнял шляпу и, чуть склонив голову, церемонно поприветствовал служанку.

— Синьорина Миранди, вашему отцу что-то нездоровится сегодня, — произнесла Кармэла шёпотом, забирая у Форстера корзинку, — он вернулся с занятий только что, синьор Тересси его привёз, сказал, плохо ему стало…

— Что случилось? — Габриэль швырнула на комод шляпку и бросилась в комнату отца.

Сердце рухнуло куда-то вниз, и похолодели пальцы — синьор Миранди лежал на кровати бледнее, чем обычно. Она присела рядом, взяла его за руку и произнесла тихо:

— Папа, что с тобой?

— Не переживай, милая, — произнёс он, но Габриэль заметила, что отец держится другой рукой за грудь, — что-то побаливает немного… Может, простуда, сквозняки...

— Папа…

— Синьор Миранди? — раздалось рядом.

— Мессир Форстер? — отец увидел гостя и улыбнулся. — Какими судьбами? Простите, что принимаю вас вот так…

А Габриэль подумала, что это было довольно неучтиво — войти в спальню без приглашения. Но учтивость, как известно, не входила в число добродетелей этого гроу. Он взял стул, пододвинул к кровати и, присев рядом как заправский лекарь, ответил, ничуть не смутившись:

— Мы случайно встретились на улице, и синьорина Габриэль пригласила меня на чашку чаю. Так мило с её стороны.

— Мессир Форстер… помог мне с… корзинкой, — Габриэль хотела возмутиться такой откровенной лжи, но потом передумала: у неё будет ещё время высказать всё непрошеному гостю, — папа, я сейчас схожу за лекарем.

— Не стоит беспокоиться, — ответил синьор Миранди с усталой улыбкой, накрывая её ладонь, — мне уже лучше. Да и дороги нынче лекари.

— Болит за грудиной? — спросил Форстер, внимательно глядя на синьора Миранди. — Одышка?

— Да… ерунда это. Просто надо отлежаться, — отмахнулся больной.

— И как давно?

— Ты слишком много работаешь! — горько выдохнула Габриэль и заметила, что тёмные круги под глазами отца сегодня как будто стали больше.

— Это может быть сердечный приступ, Витторио, не стоит с этим шутить. У меня здесь есть знакомый доктор, и даже не возражайте, — произнёс Форстер, вставая, — я пошлю возницу с запиской. Это недалеко, а я подожду здесь.