— Да, вы много всего сказали вчера… не соответствующего этикету. И я не забыл, что вы ещё обещали надеть мне на голову ваш десерт, если я приду сегодня. Но всё равно я пришёл. И даже принёс запасной десерт… на всякий случай, — улыбнулся Форстер.

— Но вы всё равно пришли! Вы бы не были столь беспечны, мессир Форстер. Кто сказал, что я не сдержу своё обещание? — ответила Габриэль с вызовом.

Зачем он её дразнит? Как можно быть таким навязчивым?

— Если это поможет вам простить меня — то я не против, — произнёс он с какой-то странной улыбкой.

Вообще, сегодня он был странный — за всё время чаепития Форстер не сказал ни одной колкости, он был деликатен в выражениях и подчёркнуто вежлив, как истинный южанин. И не зная, что он за человек на самом деле, легко было бы обмануться.

— Прощу? Вас? — удивилась Габриэль. — За коробку пирожных? Или, может, у вас припасена ещё дюжина шляпок?

— Я не хотел обидеть вас, синьорина Миранди. Уж поверьте, действительно не хотел. И мне жаль, что всё так получилось, — произнёс он тихо.

Габриэль посмотрела на него искоса.

С чего вдруг он стал таким покладистым?

— Вы просите прощения? Как странно… А как же ваша вчерашняя лекция о честности и лицемерии? И о том, что вам не стыдно за ваши слова? И что «извиняться в силу традиций», ну и так далее... — она повернулась к нему и произнесла, подражая его манере речи: — «Почему вы решили извиниться? Вам действительно жаль, что вы, возможно, сделали больно другому человеку, или вы решили извиниться потому, что…»... Вы вчера говорили что-то подобное, насмехаясь надо мной. А сегодня мой черёд посмеяться над вашими извинениями. Оставьте их при себе. Я не собираюсь вас прощать.

Он снова улыбнулся и ответил, пропустив её колкость мимо ушей:

— У вас и правда очень красивый сад, синьорина Миранди. И вы, конечно, слукавили, сказав, что тут не на что смотреть. Расскажите о нём. Как называются эти розы?

Они свернули на боковую аллею, и огромный куст, усыпанный жёлто-персиковыми цветами, скрыл их от взглядов синьора Миранди и Кармэлы. Габриэль тут же остановилась и, резко повернувшись к Форстеру, спросила:

— Давайте начистоту, мессир Форстер — зачем вы здесь? Уж понятно, что не затем, чтобы полюбоваться на мои розы или кривые кинжалы отца! Уверена, в Бурдасе вы насмотрелись на них предостаточно. Вам так хочется досадить мне? К чему все эти извинения? Эта обманчивая вежливость? Что вам от меня нужно?

Форстер осторожно сорвал полураспустившийся цветок, понюхал, чуть склонив голову, и, глядя внимательно на Габриэль, сказал:

— Эта роза похожа на вас, Элья, такая же прекрасная и колючая, — он воткнул цветок в петлицу и добавил, — зачем я здесь? Вообще-то по двум причинам: первая — это попросить у вас прощения.

— В самом деле? — усмехнулась Габриэль, опустив зонтик.

— В самом деле. Я хотел сделать это ещё вчера, но наш разговор неожиданно… пошёл не в том направлении.

— «Пошёл не в том направлении»? Это так вы называете устроенную мне вчерашнюю… впрочем… неважно! Зачем вам моё прощение? — она внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, с чего вдруг в этом гроу произошла такая перемена.

— Зачем? Ну, это уже вторая причина, по которой я здесь, милая Элья. И если уж совсем начистоту, то я пришёл просить вашей руки у синьора Миранди, — ответил Форстер, глядя ей прямо в глаза.

— Что?

Габриэль потеряла дар речи. Она смотрела на Форстера и думала — он совсем спятил или продолжает издеваться над ней?

А Форстер, видя её замешательство, достал из внутреннего кармана сюртука чёрную бархатную коробочку и открыл её.