Тем вечером я поняла, что захлопнулась еще одна дверь – дверь в мою прежнюю жизнь. Я была уже не я. Словно между мной и моим сознанием возникла стеклянная стена. Прозрачная, но непробиваемая, как бы сильно я ни стучала.

Я никогда еще не сомневалась в выбранном пути йоги. Были, конечно, и волнение перед занятиями, и боли в мышцах, и изнеможение, но стоило мне оказаться перед учениками и начать занятие, я чувствовала себя на своем месте. Йога была мной. Всегда жила во мне. Но порой я сомневалась, кто такая я. Возвращаясь после занятий в свою жизнь, я чувствовала себя актрисой, оставшейся без роли. И это чувство, порой вспыхивавшее, а чаще забывавшееся, теперь превратилось в главное. Я застряла на нейтральной полосе. Не там и не здесь. Я во всем сомневалась. Кто я такая, для чего живу. Мое существование казалось мне невероятно ограниченным. Конечно, я любила свою семью. Любила Аднана. Любила, когда мои ученики приходили на занятия измотанными, а после занятий на их лицах появлялись улыбки. Но среди всех возможных путей, которые я могла бы выбрать, тот, что я называла своей жизнью, был лишь одним из многих. Если живет только одно Я, остальные не исчезают. Просто забываются. Задвигаются в каморку непрожитых возможностей. Из года в год каморка пополняется, каждая отвергнутая развилка оказывается там – упущенная любовь, нерожденные дети, отложенные путешествия, несделанная карьера. Мы никогда не узнаем, что было бы, если бы мы воспользовались шансом, а жизнь, которой мы живем сейчас, оказалась бы в каморке упущенных возможностей. А пока там накапливаются несбывшиеся мечты, собственное существование сжимается до строго отрегулированного плана. От приготовления завтрака детям и покупок до ночных подсчетов в постели – я не жила, а выполняла пункты плана. Я жонглировала одновременно несколькими мячами и разбивала ими же собственные желания. А время уходило. Если жизнь – это широкая улица, от которой отходят развилки к другим улицам, то с годами эти развилки становятся все реже. И скоро дорога оборвется. Конец еще не виден, но ты знаешь, что это ненадолго.

Мне было стыдно за такие мысли. Это называется беситься с жиру. Есть люди, которые спят под мостом. Но для меня это стало вопросом существования. Люси Фербер перестала быть преподавателем йоги, матерью, женой, ей даже не хватало ума делать покупки, потому что она забывала нужное, а пакеты у нее рвались. Люси Фербер бегала за катящимися апельсинами. Но она не могла больше вернуться в безграничное чувство чистого сознания, когда была свободна и одновременно связана со всеми. Люси Фербер была инопланетянином в супермаркете, зомби в зале для йоги. О любви и говорить нечего.

Жизнь происходит там, где ты в чем-то участвуешь. Я это знала, но не могла отделаться от голоса, который нашептывал мне, что мое место не здесь. Аднан ночами держал меня в объятиях и говорил, что любит меня. Я хотела ответить тем же, но не могла проникнуть сквозь разделявшее нас стекло. Не потому что любви не было – он был лучшим из мужчин, которых я знала. А потому что нечто во мне возлагало на него ответственность за то, что я попала в ловушку под названием семья. Нет, я, конечно же, любила детей. Но это был не мой выбор.

Аднан никогда мне не врал. Уже при первой встрече он рассказал о своей семье. И хотя мы сразу понравились друг другу, он не стремился начать отношения. Он тогда еще был женат на Джеральдине. Аднан приводил детей на послеобеденные занятия, пока она проходила химиотерапию. Потом он отправлялся на работу в ресторан, а после йоги Ясмин и Джонас сами шли домой. Иногда их забирала Джеральдина. Мы нравились друг другу. Она надеялась. Она говорила, что когда все закончится, тоже займется йогой. И однажды она не пришла. Я не была на ее похоронах. Трудно объяснить, почему я не смогла, скажем просто: я не люблю похороны.