— Бухать надо меньше. А то ослепнет кто-то другой, — сухо бросает он мужику, дальше уже не считая достойным слушать его вяканья. О-о-о... Это что, он за меня только что заступился? Круто.

Бродим без чётких ориентиров. Питерские улочки умеют плутать, но заблудиться на них сложно, всё равно выходишь к каналам. Вот и мы, заскочив в ближайший открытый продуктовый, минут десять спустя оказываемся недалеко от Тройного моста. Здесь, на набережной, разглядывая протекающую под нами Мойку, и задерживаемся.

Так волшебно. Луна только начинает прибывать, окрашивая всё в мягкий оттенок жёлтого. Демьян стоит рядом, облокотившись на металлическое ограждение. На меня не смотрит, а куда смотрит непонятно. То ли на накатывающие на каменную кладку волны, то ли на ту сторону берега, то ли куда-то внутрь себя.

Не могу отвязаться от возникшего желания зарисовать его профиль в скетчбук. Хех. Чтобы потом выдрать страницу, повесить на стену и пускать в неё дротики. Это ж надо быть таким привлекательным и, одновременно, отталкивающим. Хотя, может, я предвзята? Не знаю... просто пока не понимаю его. Другой вопрос: а хочу ли понять?

— Ты говорила про комендантский час. Росла в строгости? — спрашивает вдруг он и до меня доходит, что мои "игры в гляделки" не остаются незамеченными. Ой. Кто куда, а я опять впросак...

— Постоянных запретах, — признаюсь я, смущённо ковыряя ногти. — Дома будь в одиннадцать и ни минутой позже. Опоздание — неделя домашнего ареста. Про ночёвки у подружки, разумеется, можно и не думать. Про клубы тем более. У Дани было попроще, но тоже под давлением. Папа хотел, чтобы он пошёл по его стопам контрактником, брат отказался. Дошло до скандала. Вот он психанул и уехал. Меня хотели отправить учиться на юриста, а меня от одного этого слова тошнит, так что я специально завалила вступительные и год работала в цветочном флористом, копя на переезд. Уезжала с тем же скандалом.

Не скажу, что у нас такая уж паршивая семья. Нормальная. Обычная. Просто в некоторых вещах мы друг друга не понимаем и не слышим. Надеюсь, это изменится. Потому что если нет, то... ну, печалька.

— Понятно, — кивает Игнатенко. — То есть все эти твои разукрашки — выплеск бунтарства. Я приблизительно так и думал. Но почему сюда? Почему Питер?

— Потому что я люблю Питер.

— Почему?

— А почему нет? Разве его можно не любить? Он ведь дышит историей, а я питаю к ней слабость, — жестом указываю на возвышающий впереди храм. С нашей позиции вся его многогранность и яркость как никогда хорошо рассматривается. Как и строительные леса, окольцовывающие центральную башню. — Спас на Крови, выстроенный на месте, где убили Александра II, — киваю правее, где раскинулась низкая, но длинная по протяжённости кирпичная постройка. — Бывшие императорские конюшни, — тычок пальцем влево, где за деревьями тонкой иглой высится шпиль. — Михайловский замок. А эти доходные дома, — оборачиваюсь назад, к разноцветным зданиям. — Ты хоть представляешь, сколько им лет?

— Представляю, — заверяет меня Демьян с какой-то непоколебимой уверенностью. И я ему верю.

— Ты местный? Родился здесь?

— Вроде того.

"Вроде того". Крайне аргументировано и весьма занимательно. Впрочем, на откровения я и не рассчитывала, так как уже успела перекинуться парочкой слов с Кирой. Мол: ху из ху и с чем едят этого персонажа. И существенного выяснилось мало. Практически ничего.

"Ты особой болтливости от Дёмыча не жди. Он на сегодня и так перевыполнил план по речевой активности. Обычно из него слова не вытащишь лишнего