Однако.

Сначала пожалуйста. Теперь прости.

К такому жизнь меня не готовила.

— Чего грохотало? Вы опять решили подраться? — на кухне нарисовывается Даня, лицезрея керамические руины под ногами, полуголого друга и меня в позе рака... С метёлкой. — И что тут творится?

— Посуду фигачим. На счастье, — сгребаю всё в совок.

— На чьё счастье?

— Чьё-нибудь. Моё. Твоё, — кивок на Демьяна. — Его. Его в приоритете. А то он какой-то злюка. Наверное, это потому что его никто не любит.

Шутку не оценили.

— Много болтаешь, — холодно бросает тот мне. — Тебе никто не говорил?

— Бывало, да. И что шило в одном месте потерялось тоже частенько отмечают.

— Причём там оно не одно, — по-ребячески хихикает братец. — Их там штук пять заныкано.

Дверная трель прерывает этот безумно интересный разговор.

— Иди гостей встречай, а то сейчас тебе что-нибудь куда-нибудь засуну, — хмуро морщу носом. — Подумаешь, чуть-чуть гиперактивная. Мне ещё в детстве это поставили.

— Да уж помню. По восемь раз за день из луж доставали и переодевали. И зелёнку скупали упаковками, потому что вечно кое-кто башкой вперёд с деревьев и гаражей сигал ласточкой. Кто ногу пропорол арматурой на слабо? Кровища хлещет, всю туфлю залила, та лужей растекается, а она умоляет родакам ничего не говорить. Иначе гулять больше не отпустят, — Даня продолжает вещать уже на полпути в коридор.

— Кто кого куда не отпустят? — у Киры ушки на макушке. Издалека всё слышит.

— Да есть тут одна... гиперактивная, — хмыкают в ответ, забирая заманчиво бренчащие дутые пакеты у Тимура. — Я тут подумал, может пиццу заказать?

О, пиццу брат любит. Обожает. У него на холодильнике целая коллекция магнитов и буклетов с номерами телефонов итальянской кухни местного российского разлива красуется. Причём ни один не повторяется. Кто бы знал, что из роддома родители двадцать пять лет назад привезут черепашку-ниндзя.

Ясное дело пицца в конечном итоге заказана, причём в трёх вариациях. К ней в компанию весьма гармонично вписывается суши-сет. Следующие пару часов опустошаем купленную тару, общаемся и играем в настольные игры. “Уно”, “Взрывные котята”, “Свинтус”. Миленько, забавно, но на “Дженго” моему терпению подходит конец.

За окном разливаются Белые ночи, а я тут тухну. Не могу. Понятно, что ребята привыкли к Питерскому ритму жизни, для них он обыден, как для москвичей прогулки вдоль вечерней Тверской до Красной площади, но для меня-то всё в новинку! Я ещё не успела насыться этим городом!

А потому под предлогом очистить стол для Монополии по "Игре престолов", собираю пустые пивные бутылки и опустевшие пакеты из-под чипсов, тихонько выскальзывая из гостиной. Вышедший следом Демьян ловит меня с ключом в руке, телефоном в зубах и в одном сапоге.

— Далеко собралась? — интересуется он, прикрывая за собой дверь, чтобы остальные не видели. Хм, может не всё пропало? Может сможем договориться полюбовно?

— М-м-м... — строю невинную улыбочку, но с учётом сжатой челюсти получается не особо. — Не очень.

— А конкретнее?

К моему огромному облегчению, на Игнатенко снова надето максимум одежды, выпаренной и высушенной электрическим помощником, так что ко мне возвращается способность связано излагаться и не блеять.

— Прогуляться хочу. Не могу сидеть в четырёх стенах!

— У тебя и правда шило в заднице.

— Попробуешь достать? — ляпаю прежде чем мозг понимает, что такую чушь нормальные люди вслух не произносят.

— Нет. Пожалуй, оставлю всё как есть. Жди внизу. Отпрошу тебя у брата.

Э-э-э...

— Зачем?

Да у меня сегодня прямо день тупых вопросов!