– Это та самая шахта? – спросил Гюнтер.

– Да. Спуститесь до самого дна. Это недалеко.

Гюнтер включил нагрудный прожектор Зигфрида и начал спуск. Наконец Измайлова сказала:

– Стоп. Достаточно.

Гюнтер осторожно опустил взрывчатку и, по указанию Измайловой, включил часовой механизм.

– Отлично, – сказала Измайлова. – Выводите оттуда своего робота. У вас есть час, чтобы убраться отсюда на приличное расстояние.

Гюнтер заметил, что дистантники уже автоматически направились прочь.

– Мм… Мне еще нужно выгрузить топливные стержни.

– Нет, не сегодня. Новый реактор уже разобрали и вывезли из зоны взрыва.

Гюнтер сообразил: действительно, все конструкции уже разобрали и вывезли из промышленного парка – и впервые масштабы проделанной работы потрясли его. Обычно из зоны взрыва вывозили только самые чувствительные приборы.

– Постойте. Что такое ужасное я только что туда пронес?

Измайлова самодовольно-кокетливо ответила:

– Ничего такого, с чем я не умела бы обращаться. Это устройство дипломатического класса, их начали применять пять лет назад. Почти сто случаев применения без единого огреха. Что делает эти устройства самым надежным оружием за всю военную историю человечества. Вы должны гордиться, что вам довелось работать с ними.

Гюнтер похолодел.

– Матерь Божья! – сказал он. – Вы заставили меня манипулировать ранцевым ядерным боеприпасом!

– Привыкайте. «Вестингауз Лунар» запускает эти штучки в массовое производство. Мы будем разламывать ими горы, чтобы поглазеть, что там внутри, – в ее голосе зазвучали мечтательные нотки. – И это только начало. Уже готовы проекты обогащения полей в заливе Зноя. Взорвал несколько бомб над реголитом – и получай из пыли плутоний. Мы станем поставщиками горючего для всей солнечной системы.

Должно быть, он чем-то обнаружил свой ужас, потому что она рассмеялась.

– Думайте об этом как об оружии во имя мира.

– Вы бы видели! – говорил Гюнтер. – Черт, это было невероятно. Один край кратера просто исчез. Растворился. Превратился в пыль. И все вокруг довольно долго буквально сияло! Кратеры, машины – все. Мой фильтр покрылся рябью. Я уж решил, что он помутнел от перегрузки. Это было безумие. – Он поднял свои карты. – Ну кто так сдает?

Кришна скромно усмехнулся и опустил голову.

– Я в игре.

Хиро глянул на свои карты и поморщился.

– Мой расклад: я умер и отправился в ад.

– Поднимаю ставку, – сказала Аня.

– Наверное, я получил по заслугам.

Они сидели на беспорядочно разбросанных валунах, обработанных так, чтобы имитировать водную эрозию, на берегу центрального озера в парке Ногучи. Неподалеку зеленел карликовый лес молодых березок по колено высотой. Чей-то игрушечный парусник качался на волнах озера. Пчелы методично доили цветы.

– И вот, пока стена взметнувшихся камней еще падает, эта чокнутая русская сучка…

Аня положила тройку.

– Осторожнее насчет чокнутых русских сучек.

– …взлетает на своем хоппере…

– Я видел это по телевидению, – сказал Хиро. – Мы все видели. В новостях. Тот парень, что работает на «Ниссан», сказал, что Би-би-си выделило этому репортажу тридцать секунд.

Хиро на занятиях каратэ сломал нос, напоровшись на кулак инструктора, и сейчас контраст между квадратным белым пластырем и косматыми черными бровями придавал ему неприветливый, пиратский вид.

Гюнтер сбросил одну карту.

– Парень, ты ничего не видел. Ты не чувствовал, как дрожала земля после взрыва.

– Но какое отношение Измайлова имеет к Ранцевой войне? – спросил Хиро. – Точно не курьер. Она была поставщиком или стратегом?

Гюнтер пожал плечами.

– Ты помнишь Ранцевую войну? – саркастично сказал Хиро. – Как половина военной элиты Земли погибла в один день? И как войну удалось остановить решительными действиями? А подозреваемые в терроризме оказались всемирными героями?