– Нужны, – согласился я, и интендант закивал.

– Все положат в ваши вагоны, только вам потесниться придется. Вещи я выделю, но вот расширить сам состав никак не получится. И так грузим каждый паровоз по максимуму.

– Хорошо, только пусть печки поставят, – согласился капитан.

– А теперь обсудим медицину, – продолжил я. – Что можете предложить по ней?

– Лекарства и перевязочный материал по норме отгружены вместе со штатом для вашего нового полевого госпиталя.

– А телеги для перевозки раненых? Носилки? Может быть, какая-то техника?

После моих вопросов интендант побледнел, но в итоге мы все равно договорились. Он остался цел, а мой полк получил штатные линейки – это такие медицинские повозки для раненых, – паровую машину для стерилизации, ледяную для аптеки и даже рентген-аппарат с генератором и запасом топлива. Последний полагался только на корпус, но во 2-м Сибирском его еще ни у кого не было, так что почему бы не начать с меня.

В общем, я остался доволен. Хорунженков тоже, хотя как бы я его ни расспрашивал «почему», он старательно уходил от ответа.

Штабс-капитан уже думал, кого попросить о переводе, когда полковник Макаров его удивил. Он-то всегда считал этого тридцатилетнего балбеса тряпкой – как можно быть офицером и не добиться уважения ни от своих солдат, ни от своих женщин? Но сегодня все было как-то не так… Сначала согласие отправиться на передовую, потом угрозы интенданту! А ведь окажись на месте того кто похрабрее, и можно было бы легко доиграться до каторги. Но во взгляде Вячеслава Григорьевича в тот момент мелькнул такой холод, что и сам капитан поверил – этот может убить. Более того, уже убивал и не раз. Вот интендант и сломался.

Впрочем, не это поразило штабс-капитана, а то, что старый Макаров выбил бы из поплывшего чиновника лучший офицерский припас, да и все, но новый о себе даже не подумал. Намеки на самовары, на нормальный пистолет вместо нагана или даже на настоящий английский стек – пропустил мимо ушей. Словно плевать ему на такие мелочи. Зато как на него смотрели будущие медики полка. Один врач, аптекарь, пять фельдшеров, шесть прикрепленных к ним носильщиков.

До них, оказывается, уже успели дойти слухи, кто будет ими командовать, но вместо самодура к ним пришел человек, который раздобыл все, что нужно для работы. А когда один из фельдшеров пожаловался, что не хватает индивидуальных перевязочных пакетов и первичных повязок, то не стал ругаться, а просто еще раз сходил к своему знакомому интенданту. И все появилось, даже с запасом.

Новенькие солдаты, почти двадцать человек, которые поехали с ними в двух забитых припасами отопленных товарных вагонах, еще не понимали, как им повезло. А вот Хорунженков думал, скажется ли эта житейская сноровка, неожиданно проснувшаяся в Макарове, еще и в военных делах. Или как озарение – прогорит и потухнет, оставив после себя только тяжелый смрад.

В вагоне воняло.

Печки, которые так заботливо затопил штабс-капитан, конечно, грели, но вот в дровах было много сырости и гнили, так что приходилось мириться с платой за здоровье. Именно за здоровье, потому что холод и сырость – это одни из наших главных врагов на войне. И пусть я не настоящий офицер, но уж проследить за тем, чтобы мои солдаты были здоровы, готовы к бою и не гибли из-за глупостей, которые так легко исправить, я точно смогу!

Вот и сейчас я сидел, рассматривая индивидуальный перевязочный пакет. Думал, что это более поздняя придумка, но, как оказалось, его разработал профессор Вельяминов еще в 1885 году, в 1887-м он поступил на оснащение армии, и вот, как признался мой новый знакомый интендант, на складах их сейчас больше трех миллионов. Поэтому я не стал скромничать и взял с запасом, не по одному на солдата, как положено по штату, а по пять. Война-то будет долгая, и даже этого еще окажется мало.