В мои функции входило визирование документов, которые подавались на подпись Ельцину, если в этих документах была экологическая составляющая. Что значит завизировать? Я должен был их проконтролировать, чтобы там не было ерунды с экологической точки зрения. И другая задача – экологическое сопровождение президента. Если президент ехал в какую-то поездку, то я должен был представить ему записку, которая бы говорила о тех экологических проблемах, с которыми он столкнется в регионе. Надо было дать подробный анализ, на что обратить внимание, что в регионе делается плохого и хорошего, – такой документ на трех-пяти страницах. Это была рутинная, но очень серьезная работа. Приходилось перерабатывать большие объемы информации. Но это было очень интересно.

В бытность советником я много ездил с Ельциным по стране. Я с ним был в Чернобыле, в Брянске, в Омской области, в Астраханской области, в Бурятии. Например, поехали мы в Астрахань, на Астраханский конденсатный комбинат. В делегации был, конечно, Черномырдин, как министр энергетики и топливной промышленности. Как и все поездки президента, эта должна была поддержать какую-то отрасль, принять решение. И нужно было, видимо, поддержать Астраханский газоконденсатный комбинат. А я знал, что Астраханский газоконденсатный – это одно из самых проблемных, горячих мест, потому что там газ идет с сероводородом, а выбросы сероводорода – опасная вещь. Официально не сообщалось, но слухи ходили, и я был уверен, что слухи правильные, что в результате каких-то чрезвычайных выбросов были смертельные случаи. Для того чтобы погибнуть, нужно этого сероводорода вдохнуть очень немного – отключается нервная система, и человек погибает. Кроме того, я знал, что в 30–40 километрах от Астрахани было проведено 12 или 15 подземных ядерных взрывов. Идея была какая? С помощью подземных ядерных взрывов в залежах соли – соляных куполах – создать полости для хранения газоконденсата. Считалось, что ядерный взрыв расплавляет породу и получается как бы стеклянный шар внутри, очень крепкий, который будет держать газ. Взрывы провели, но расчеты оказались неправильными. Соляные породы обрушивались, полости разрушались, и радионуклиды стали выходить наружу. А там везде подземные воды, и эти радионуклиды могли попасть в Волгу. Потом уже было признано, что это – техногенная катастрофа.

Так долгие годы содержались реакторные отсеки аварийных и отслуживших АПЛ на базах ВМФ под Владивостоком

И вот приезжаем мы в Астрахань. Сидим, обедаем, а после обеда Ельцин должен был выступить на митинге перед рабочими комбината, которые уже собрались. Все товарищи за столом рассказывают Ельцину, как прекрасен газоконденсатный комбинат, как это важно, как надо его поддержать. А я говорю: «Борис Николаевич, тут ведь проблема экологическая огромная» – и рассказал и про сероводород, и про взрывы. Смотрю – президент наливается красным, набычился весь. И чувствую я, что ему все, что я говорю, просто не нравится, не в жилу. Я ему заранее готовил записку по Астрахани, она у него была в папке на столе. Но я же не знал, прочитал он мою записку или не прочитал, но вижу, что за обедом про комбинат говорят только хорошее. Вот я и стал рассказывать плохое. Ельцин мне в ответ: «Вы неправы!» А меня уже понесло, я не могу остановиться.

Я говорю: «Что значит – не прав? Это факты».

Заканчивается обед, Ельцин выходит на балкон и вдруг начинает говорить то, что я ему только что рассказал: «Я знаю, какая здесь плохая экологическая обстановка, я знаю, что эти проблемы надо решать». Это значит, Ельцин мог мгновенно схватывать и изменить свою точку зрения. Он, конечно, был умным человеком.