В регионах мало кто понимал, что происходит в Москве. Так было в том числе и потому, что события сменяли друг друга невероятно быстро. Все решалось часами. Время, которое течет во время революции в революционных центрах, – оно совершенно по-другому течет, чем время во всей стране, тем более такой большой, со многими часовыми поясами, как наша. И вот все министры резервного правительства звонили по своим линиям в регионы всем своим подопечным по министерствам, объяснять, что происходит, и убеждать поддержать Ельцина. Лобов сам звонил руководителям регионов и виртуозным образом, как я понимаю, этим занимался. Он говорил, что военные уже с нами, что нельзя верить тому, что пишут в газетах, а у нас правительственная связь, и мы рассказываем все, как есть на самом деле. И я думаю, даже может быть, не только эти рассказы Лобова и «министров», но и сам факт того, что создано резервное правительство и, что бы ни случилось с Ельциным, есть какая-то структура, убеждали. Существование назначенного Ельциным резервного правительства показывало, что мы действуем не спонтанно, обстоятельно, смотрим вперед, думаем о стране. За нами чувствовали какую-то силу и какую-то основу. Это была маленькая капелька в пользу Ельцина, чисто психологический аргумент.

Моя и С. Красавченко задача была координировать работу министров и обобщать полученные от них сведения для Лобова. Лобов каждые несколько часов передавал информацию от нашего резервного правительства Ельцину.

Конечно, многие представители регионов колебались, не зная, как поступить. Некоторые начинали торговаться. Тем не менее в конце первого же дня нашего пребывания в бункере стало ясно, что большинство на нашей стороне и не поддерживает путчистов.

Я не преувеличиваю значение нашего резервного правительства, это было лишь одно из многих действий команды Ельцина в те дни. С утра до вечера Ельцин, Бурбулис и все остальные думали, что сделать, каким образом побороть путч. Основное направление – это связь с военными, когда на сторону Ельцина встал Грачев. Я думаю, что кто-то параллельно с нами действовал и по военной линии: связывались с округами, говорили, объясняли. Для нас это было все всерьез, для нас это была не игра.

Там же, в бункере, мы и переночевали, даже на улицу не выходили… На следующий день, когда уже стало ясно, что более или менее у нас все получается, мы поехали на организованный в Свердловске огромный митинг на главной площади и выступали на этом митинге. Лобов выступал и говорил, что вот мы – посланцы от Ельцина, что многие нас поддерживают. Я помню, что это был такой энтузиастический большой митинг. Мы с этого митинга вернулись обратно в это свое логово, и на следующий день, собственно, уже все закончилось. Путчистов арестовали, и мы вернулись в Москву обычным рейсовым самолетом.

Лобов представил всех военных, которые охраняли нас во время работы резервного правительства, к наградам. Я тоже представил к наградам моих сотрудников в Белом доме. И все они были как-то награждены. Нас никто не представил, но и не в этом дело. Просто были такие три напряженных и тревожных дня в жизни.

Потом, когда все уже было позади, ко мне как-то раз пришел Лобов и говорит: «Алексей Владимирович, смотри-ка, а в указе-то о нашем резервном правительстве даты нету». А там написано: подчиняться приказаниям этого правительства как приказаниям Ельцина. Смех смехом, а месяца через два или три Лобов обратился к Ельцину и этот указ о наших безграничных полномочиях был отменен.