Ее глаза расширились, а дыхание стало прерывистым. Долгое время она ничего не говорит, и я пытаюсь понять, сколько в ее реакции страха, а сколько желания.

Внезапно она обретает голос.

— У меня не было другого выхода. Я предпочла быть твоей пленницей, чем потерять единственного родителя.

Ее заявление задевает мое сердце, вырывая меня из тумана похоти. Я могу повторять себе снова и снова, что у меня нет сердца, но каждое слово из ее уст напоминает мне, что оно все таки есть.

— Иди на свою сторону и спи, — нехотя приказываю я, вставая с кровати.

Она смотрит на меня в замешательстве, недоумение застыло на ее прекрасном лице. Она великолепна, и я боюсь испортить ее своей тьмой. У нее мягкие черты, милые с ямочками щеки, и она излучает молодость. Маленький носик и ровные, белые зубы. Она проста, но в то же время не настолько проста, чтобы ее не заметить.

— Неужели я наконец-то задела больное место? — насмехается она, приподнимаясь из лежачего положения. Ее голос звучный, а на лице проявляется злость. Я хочу гордиться тем, что у нее есть хребет, но я также хочу сломать его, разбить ее самоуверенность на мелкие кусочки.

— Нет. Ты просто напомнила мне раненого, больного щенка, а я не могу проявлять заботу и выслушивать подобные сопли.

Понимаю, что моя не очень продуманная реакция, это чистый рефлекс - ответ на задевшее меня замечание.

— Я не раненый, больной щенок. Я девушка, которая потеряла свою маму из-за рака и делает одолжение своему отцу, потому что не хочет, чтобы он умирал.

Ее голос эхом отражается от стен и звенит в моих ушах. Мои вены наполняются кислотой, когда я подхожу к ней. Она маленькая и невинная, но она - добыча, лежащая в моей постели.

— Ты, что, кричишь на меня? — спрашиваю я холодно.

Теперь она действительно задела нервы, а единственный способ справиться с теми, кто действует мне на нервы, - это убить их. Вот только я не могу убить ее.

Понизив резкий тон своего голоса и сохраняя его ровным, она отвечает:

— Я сказала тебе именно то, что хотела, с тех пор как ты связал меня в моем доме.

На этот раз она излучает холод, и это злит меня еще больше. Эта женщина приводит меня в ярость. Я ненавижу и люблю ее одновременно.

Никто не говорит со мной так, как она. Даже через свой страх она не может не высказать свои мысли, и в этом есть что-то освежающее.

Прежде чем я успеваю вставить хоть слово, она продолжает:

— Ты привел меня в этот дом, и я понятия не имею, что здесь происходит и кто ты такой. Ты забираешь у меня весь мой мир, оставляя меня на твою милость. Я растеряна, напугана и пытаюсь понять, как мне ко всему этому относиться, а ты...

Я прерываю ее, мои губы впиваются в ее, и все слова, которые собирались вырваться, уже ничего не значат, особенно пока я держу ее в плену обжигающего поцелуя.

С ее губ срывается стон, и я улыбаюсь ей в губы, прекрасно зная, что она наслаждается моими губами. Я вынуждаю ее разомкнуть губы, медленно проникая в ее рот своим языком. Она восхитительна на вкус, и мне кажется, что я никогда не смогу насытиться ею.

Ее маленькие руки скользят по моей груди и переходят на спину. Ее ногти царапают мою кожу, и я на грани того, чтобы потерять последний клочок самоконтроля, удерживающий меня от того, чтобы взять ее прямо здесь и сейчас.

Отстранившись, я вижу красные пятна на ее щеках, а ее большие карие глаза смотрят на меня в замешательстве. Она выглядит немного ошеломленной, но что более важно, она выглядит полностью удовлетворенной.

— Теперь я не такой уж и монстр? — шучу я, проводя пальцем по ее пухлой нижней губе.