Я встаю, вытирая брызги крови с рубашки. Я оборачиваюсь, замечая, что Рустам и Ваня смотрят на меня, при этом оба выглядят немного разочарованными.

— Что?

Они уже должны вытаскивать тело из дома, а не стоять и смотреть на меня, пытаясь провести тонкий анализ моего поведения.

Иван указывает на верхнюю ступеньку лестницы, где стоит Ева. Даже с такого расстояния я вижу шок в ее глазах.

Ты, блядь, издеваешься надо мной.

Неужели она действительно не восприняла мои предупреждения всерьез?

Отдав Рустаму пистолет, я бросаюсь вверх по ступенькам. Злость нарастает с каждым шагом. Очевидно, я должен преподать ей урок. Она должна усвоить, что мое слово всегда имеет значение и должно быть усушенным.

Как только моя нога касается верхней ступеньки, я слышу, как дверь в мою комнату закрывается.

Я с силой толкаю дверь, отчего она врезается в стену, но мне все равно. Меня не волнует, что я напугаю ее или сломаю что-нибудь в доме. Все, что меня волнует, это чтобы она научилась слушать и подчиняться тому, что я говорю.

— Разве я не говорил тебе оставаться здесь? — спрашиваю я ее, уже зная ответ. Она сидит на дальнем краю кровати, ее лицо скрыто за растрепанными каштановыми волосами.

Я не понимаю, мой голос что, слышен только мне, ведь она продолжает сидеть, не поднимая глаз. Это только подливает масла в огонь. Может быть, мне нужно напомнить ей, кто здесь главный...

Я подхожу к столу и достаю из ящика свой любимый армейский нож. Обхватив пальцами деревянную рукоятку, я пересекаю комнату и резко хватаю ее за руку и валю на кровать. Ее глаза становятся еще шире от страха, когда она замечает нож.

— Я не хотела... — в ужасе шепчет она.

— Заткнись! Я не хочу ни чего слышать.

Я прижимаю лезвие к ее тонкой шее, четко давая понять, что могу сделать и сделаю если пожелаю.

— Мне плевать на твои оправдания. Когда я говорю тебе оставаться на месте, я имею в виду именно это, мои слова не предусматривают другого понимания. Я говорю это не для того, чтобы воздух погонять. Этот мир - не тот, к которому ты привыкла, я и мои люди живут по другим правилам.

Каждое слово, которое слетает с моих губ, пронизано лютым гневом.

Я совершенно точно понимаю, что у меня нет причин так злиться на нее, но меня бесит, что она не послушалась. Я прижимаю лезвие к ее коже, но не слишком сильно. Я хочу напугать ее, а не порезать.

— Я все поняла, я буду слушаться.

Слезы застывают в уголках ее глаз и скатываются по обеим щекам. Я чувствую, как тяжело бьется в груди мое сердце, когда я наблюдаю за тем, как еще больше слез начинает катиться по ее лицу.

Я убираю нож от ее горла, засовываю его за пояс брюк и встаю во весь рост. Она все еще смотрит на меня шокировано и боится даже шевельнуться.

Присев на край кровати, она тих спрашивает:

— За что ты убил его?

Ее голос настолько тих, что я не уверен, хотела ли она это спросить. Она смотрит в пол, ее блестящие волосы струятся по плечам, как будто она только что их расчесала.

Она переоделась из своего платья и теперь одета в клетчатые пижамные штаны и белую майку на бретельках. Она выглядит такой юной и невинной. Сейчас мне хочется уберечь ее от самого себя, отправить как можно дальше. Но я этого ни когда не сделаю, потому что я слишком эгоистичен.

— Он заслужил смерть.

Это же так просто, странно, что она этого не понимает. Я расстегиваю запачканную брызгами крови рубашку, продолжая с интересом наблюдать за ней.

16. Глава 16

— Ты пристрелил его как бешеную собаку, люди такого не заслуживают.

— Заслуживают, когда должны мне деньги, и еще больше заслуживают, когда крадут у меня. Да и вообще тебя это не должно волновать.