– Что там случилось, Дмитрий Александрович?

– Авария, сынок, авария. Родионку сразу насмерть, свой бок подставил, так следователь говорил. Ладу в больницу. Переломанная вся, ходить долго не могла. О-хо-хо, – горестно покачал головой, – даже на учебе академ взять пришлось: не успевала восстановиться.

– А тот, другой? Ему что-то было?

– Ох, сынок. Тот богача какого-то сын. Не обессудь. Деньгами отплачивались большими, да что деньги, когда две жизни сломаны.

Тут Андрей не мог не согласиться.

Они вышли на улицу. Солнце яркой лампочкой светило в синем, ясном небе. И хоть погода стояла безоблачная, жарко уже не было.

– Благодать, – вздохнул дедушка, – и вам, Андрей Викторович, скажу. Уж примите мое отцовское наставление, хоть никому из вас я и не отец. – Дедушка встал напротив, весь собрался, выпрямился. – Не обижайте Ладу. Вижу ваш интерес к ней, не просто так вы все это добро делаете. Но и запретить не могу – взрослые уже все. Лада – она такая: все в себе держит и улыбается, хотя внутри загибаться будет. Только начала от аварии отходить, по Родиону перестала ночами плакать. Не раньте ее еще сильнее.

Андрей слушал внимательно. Не так прост дед оказался, совсем не прост. Глазами проводил вновь ссутулившегося Дмитрия Александровича до белого «рено», где ему помогли устроиться на заднем сиденье. Развернулся к своей машине, стараясь сразу же вытравить из памяти образ, как Лада улыбается какому-то Никите. Дать ей время на передышку было решением мгновенным, тяжелым, может, не самым верным, но он чувствовал, что сейчас лучше так.

Пролетели еще две недели августовских каникул. Андрей погрузился в работу – встречи, перелеты, короткие передышки, контракты, расширение. Скандал с новенькой секретаршей, которая вдруг заявила, что беременна от него, хотя связи на работе всегда были табу. Ежедневные звонки от жены, которая бесконечно что-то требовала. Проблемы с Ромкой, который совсем потерял берега. Но сколько бы ни было работы и дел вокруг, голову занимала только Лада.

Лада снова вышла на работу. С семи утра до одиннадцати вечера, и дома спина просто отваливалась. Пришлось увеличивать дозу обезболивающих, и это тревожило: денег на новую реабилитацию не было. Зато из дома она уходила легко, уверенная, что за дедушкой присматривают. А когда у них получалось вместе посидеть и попить чаю, деда Дима все никак не мог нахвалиться на сиделку.

Все правильно.

Все хорошо.

Деньги она честно вернула, опасаясь, что сейчас ей снова придет сумма в несколько раз больше. Но нет, в этот раз Андрей Викторович молчал.

Время летело. Началась учеба, и из садика с сожалением пришлось уйти. Она уже привыкла к коллективу и полюбила деток, но совместить все было невозможно.

Рома показательно ее игнорировал.

– Ты посмотри на него, каков павлин... полигамный! – шепнула сидевшая рядом Марина.

Пожалуй, единственная близкая подруга. Ей Лада могла рассказать многое из того, что не рассказывала дедушке.

– Да ну его, – так же шепнула Лада, – все нервы измотал.

Зашел препод, все шумно и шустро расселись по местам, и началось занятие.

В обеденный перерыв Лада с Мариной сидели за столиком в столовой.

– Шлю-ха.

Мимо проходившая Катя или, как она просила себя называть, Катрин, резко остановилась рядом.

– Катя! – взвилась Марина. – А ты не офигела ли?!

– О-о-о, – девушка выпрямилась, встряхнув идеально-ровными, блестящими, темными волосами, – так ты знала?

– Катюнчик! Катись отсюда, – прорычала подруга.

На такое обращение девушка скривила лицо.

– Плебеи, – фыркнула с непомерным высокомерием и, звонко постукивая каблучками, утопала на выход.