В ту минуту я пообещала себе больше никогда не думать о нем.

Хватило меня на два часа.

Авария. Новость транслировали по всем новостным каналам.

Как и предполагалось, к нему меня не пустили, аргументируя тем, что я ему никто. Чужая, посторонняя девочка. Было больно, страшно больно. Я сидела в коридоре, лила горькие слезы и с отчаянием в голосе молила врачей дать мне хотя бы минутку. Мне было необходимо убедиться, что он жив.

Когда на следующий день мне сказали, что здесь его близкий родственник, я обрадовалась. Правда ненадолго. Я ждала его мать, но это оказался отец. Мрачный, с тяжелым взглядом мужчина. Его энергетика заполняла пространство вокруг своей тяжестью и мешала здраво мыслить. Тяжелый человек суровых нравов. Он никогда мне не нравился, даже когда приходил к нам в гости. Я не понимала, что общего между моим отцом и им. Лучшие друзья со студенческих лет, ну-ну.

Увидев меня, он не стал подбирать слова, сказал прямо как есть — его женой будет девушка их национальности. И это не подлежит никакому обсуждению. Когда я пыталась возразить, сказать о его устарелых заскоках, меня красиво заткнули, развернули и выпроводили вон из больницы. Но до этого успели сообщить, что девушка в соседней палате и есть его невеста. Но хуже того оказалась новость, что у них скоро свадьба и счастливая семейная жизнь в Питере.

Егор не соврал…

Покинув пропитанную запахами лекарств больницу, я приняла одно-единственное и верное для себя на тот момент решение — раз и навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Забыть как страшный сон. Не искать о нем никакой информации, не искать с ним встречи.

Только вот я и помыслить не могла, что судьба сведет нас вновь. Да еще при не самых лучших обстоятельствах.

— Возможно. Но ты же знаешь, я за любовь во всем мире, — улыбаюсь, представляя довольную моську сестры.

— Я боюсь, — выдыхаю, прикрывая веки.

Да, пора признаться самой себе, что я не ровня Кариму. Теперь так точно. Если раньше проблема была в национальности, то теперь мы будто с разных планет. Сегодня все по-другому. Ему нужен выгодный контракт и место в кресле совета директоров, а мне всего лишь погасить долг отца.

— Не бойся. Ты должна научиться жить для себя, а не только ради принцессы.

И как ей сказать, что только ради нее я и согласилась на этот цирк? Ой, ладно. В кои-то веки можно и промолчать.

— Тебе легко говорить, у тебя муж под боком.

— У тебя как бы тоже.

— То же мне муж объелся груш, — невольно из меня вырывается смешок, стоит коснуться нежных лепестков роз.

Розы мои любимые цветы. Особенно кустовые. Маленькие и изящные, они напоминают хрупкое изделие. Навевают нежность и дарят тепло. Не удержавшись, зарываюсь в них чуть ли не носом, пропуская трель колокольчика, что висит над дверью, и вздрагиваю, когда слышу холодное:

— Здравствуй, София.

— Я перезвоню, — сбрасываю звонок и впиваюсь вопросительным взглядом в Карима. — Что тебе здесь надо?

Господи! Пожалуйста, скажи, что он только что зашел и ничего не слышал? Ну, или хотя бы дай знак.

— Милое местечко, — усмехается, оглядываясь по сторонам с нескрываемым любопытством. — Ты помнишь, что все еще моя жена?

— Такое забудешь, — фыркаю, укладывая розы на стол, и начинаю перебирать их, чтобы чем-то занять трясущиеся руки.

— Сегодня в восемь вечера в моем ресторане. Бизнес-встреча, неофициально. Жду тебя при параде.

— Хорошо.

Карим уходит, оставляя за со собой умопомрачительный шлейф древесного парфюма. В голове сразу начинают крутиться мысли. Неприличные мысли, если честно. Изо всех сил я пытаюсь прогнать их и заменить другими. Например, не помешает вспомнить, чем богат мой гардероб. Хочется что-нибудь великолепное, безумно красивое. Настолько, чтобы у него челюсть отпала от желания меня трах…