Ее глаза всегда лучились счастьем, а ослепительная улыбка располагала к себе собеседника. Даже если он был нелюбим. Мама никогда не показывала взглядом или действием, что ей кто-то не нравится. Она лишь фыркала в спину уходящему гостю, а он и не догадывался об истинных чувствах. Она умела играть...

Помню тихие разговоры ни о чем за кружкой вкусного вечернего чая с мятой и с любимыми кексами, слишком обильно посыпанными сахарной пудрой, потому что так любит старшая сестра, когда за окном шел неприятный до дрожи дождь или надвигался колючий, будто ощетинившийся, как еж, зимний снегопад, заваливая по колено всю округу. Мы очень часто проводили вечера на кухне, стараясь не нарушать не пойми откуда взявшуюся традицию.

Помню ее взгляд. Я часто видела в нем свое счастливое отражение и никогда не думала, что наша идиллия закончится так рано… и так плачевно.

— Мне нужен твой совет, мама, — и снова просьба, растворившаяся в ворохе тяжелых мыслей и классической музыки.

Паганини… его она тоже любила.

Я запуталась в собственном лабиринте желаний и мыслей слишком сильно. Давно потеряла себя настоящую, забыла про свои мечты и желания. Довела себя до такого предела, что страшно представить, как быть дальше. Как жить.

Последние два дня я то и дело ловлю себя на здравой мысли, что совершаю самую настоящую глупость и пожалею. Обязательно об этом пожалею.

Будучи взрослой, самодостаточной женщиной я собственноручно отправляю себя в логово к врагу.

Страшно осознавать, что, находясь на расстоянии от него, тело начинает предательски ныть. Каждая клеточка, каждый накаленный до предела нерв жаждет его сводящих с ума губ, его тяжелых и уверенных рук, его страстный, порой срывающийся на хрип, шепот. Шепот, который с легкостью заставляет в моем животе махать разноцветными крылышками бабочек.

До него я не знала, что они существуют…

Этот мужчина в прошлом открыл для меня двери во взрослую жизнь. Он первый, кто показал мне самую настоящую сказку. Первый, кто исчез… без объяснений.

Крепче стискивая в руках зловещую папку с контрактом и глотая горькие слезы, скользящие тоненькими ручейками по точеным скулам, то и дело попадая в приоткрытый рот, я смотрю в окно отрешенным взглядом. На город давно опустилась темнота, заняла почетное место ночь. В темном небе, как только ни присматривайся, совершенно не видно звезд, позволяющих загадать крохотное желание.

Я бы загадала одно-единственное — никогда не оказаться в том домике...

Сейчас мне следует сдерживать свои эмоции, немедленно прекратить слезливый поток, но я не могу. Не могу собрать силы в кучку и заставить себя быть сильнее. Я не такая, как кажусь. Слезы медленно льются ручьем, внутри чувствуется ужасная паника после разрушения чего-то важного. Такое чувство, что внутри меня рухнула стена, отвечающая за непоколебимое годами спокойствие. И теперь мне приходится, словно слепому котенку, во все еще не осевшей пыли слепо искать выход из сложившейся ситуации.

Последний раз я плакала восемь лет назад… в том домике.

Грустно усмехнувшись, тыльной стороной ладони стираю соленые слезы. Какая ирония. Во взрослой самостоятельной женщине внезапно проснулась маленькая обиженная девушка, все это время отчаянно мечтающая узнать правду. Правду, которую никто не мог ей рассказать, а тот, кто мог, просто исчез. Без всяких объяснений.

И сейчас эта девушка до дрожи в коленях боится встречи с первой и единственной любовью в своей жизни.

Он изменился. В темно-карих глазах появился ранее не присущий ему холод. Десятки интервью, сотни фотографий в модных и инвестиционных журналах — все говорит о том, что он стал чужим. Холодный и циничный, расчетливый и эгоистичный владелец автосалонов и строительной империи, доставшейся ему после смерти отца, хочет видеть меня фиктивной женой.